— Но зачем он пошёл с нами? Не проще ли просто украсть золото тогда, когда мы вернёмся на прииск?
— Э-э-э! Ты зри в корень. Агафон хитрый зверь, он чувствует, что на него идёт охота, что ему приходит конец. Оставаться на прииске опасно. Вскроются перевалы, приедет полиция, окружат прииск, поймают. В лучшем случае, убьют при перестрелке. В тайной полиции все агенты отменные стрелки. Он этот ход просчитал до миллиметра. И это так и есть. К этому времени наши люди, возможно, уже там, на Новотроицком прииске. А так он пока на свободе. Вернуться с золотом на прииск может в любой момент, когда его никто не будет ждать. Заберёт свои пожитки и, так же как и пришёл, тихо уйдёт. А нас ждать бесполезно. Потому что у него расчёт на то, чтобы мы все остались здесь навсегда. Так для него будет надёжнее. Потерялись люди, да и делов-то. И он с ними пропал. Никто не найдёт. А за это время Агафон уже будет ох как далеко! Вот так-то, брат.
— Так это что получается, он нас держит как слепых котят в мешке?
— Да, это так. Заметил, что Агафон последние сутки со своим винчестером не расстаётся ни на минуту, по нужде, в кусты и то с ним ходит? Нас четверо. В магазине на всех пуль хватит. А стреляет он прекрасно, ты сам знаешь. Всё дело может кончиться в одну минуту. Тем более что от одного из нас он уже освободился…
— От двоих… — тихо прошептала Уля.
— Как это? — не понял Сергей.
— Миша… там, на переправе. Это его работа. Мишу Агафон тоже убил, я только сейчас поняла.
— Почему?!
— Когда Миша упал на сучок, я подбежала… — из глаз девушки побежали слёзы. — Я видела, но тогда не поняла почему… Агафон нож прятал. А потом… потом на Мишиной котомке я заметила обрезанный ремешок. Агафон обрезал. Миша носил по кедру потки, а Агафон тайно привязал ремешок. Когда Миша дошёл до острых сучков, Агафон потянул ремешок на себя, а потом отпустил. Миша потерял равновесие и упал грудью на сучок…
— Ах, вот как! Я так и думал, только не понимал, как он это сделал, — прищурил глаза Костя. — Значит, Агафон ещё по дороге начал избавляться от лишних… и меня тоже отравить хотел, да вы спасли. Не получилось у него, заминка вышла.
— А почему тебя-то в первую очередь? — тихо проговорил Сергей.
— Думаю, что он догадывается, кто я такой. За свою разбойничью жизнь повидал многих людей, изучил их характеры и настроения. Надо сейчас с ним быть как можно осторожнее. Никаких лишних взглядов, заискивания и тем более тревоги или испуга. Он сразу же заметит перемену настроения, поймёт, тогда беды не избежать. Всё как было раньше, до этой минуты, — Костя махнул головой на Залихватова. — Всё так, как будто мы не знаем о смерти Николая. Но! Будьте наготове. Ружья держите при себе заряженными. Если что, стреляйте, не задумываясь. Я, как представитель власти, даю вам это право. Иначе он перестреляет нас…
— Так что же мы тогда медлим? Убить его, суку, прямо сейчас! вскочил Сергей. — Одна ему дорога, утопить в озере с камнем на шее!
— Тихо, — сурово улыбнулся Костя. — Ишь какой горячий. Нельзя так, он должен встать перед судом. Мне дан такой приказ. А стрелять только в крайнем случае.
— Но как?! Как его доставить в город?
Костя тихо покачал головой:
— Зачем его доставлять? Он сам дойдёт. Надо дать ему такую возможность, уйти. С золотом.
— Как с золотом?! Но ведь это… это государственное достояние, экспедиционный труд, компенсация семьям погибших…
— Знаю, не кипятись. Никуда твоё золото не денется. Агафон сам доставит его, в целости и сохранности. До прииска. А там, там мы его возьмём. Арестуем. Только вот одна неувязка. Нам надо быть на прииске раньше, чем придёт туда Агафон. Хотя бы на час. Как это сделать? — договорил Костя и испытывающе посмотрел на Улю.
— Можно ли это сделать?
— Не знаю… — тихо проговорила девушка. — Нато спросить тетушку. Закпой знает всю тайгу. Я тут пыла только отин раз.
— Да! Точно, как же я не подумал! Загбой! Он-то ещё не знает всего, уехал, один… а если сейчас он встретится с Агафоном? Впрочем, не думаю, что Кулак будет убирать его в первую очередь. Он может ему ещё пригодиться, — рассуждает Костя. — Хотя зачем? Дорогу назад Кулак найдёт по затесям. Быстрее! Надо спешить, возвращаться в лагерь! Не дай бог Загбой приедет сейчас, без нас…
— А что с Николаем? — замешкался Сергей, показывая на покойного.
— Что? Ах, да. Давай-ка пока затолкаем его назад, пусть полежит до вечера. Теперь ему уже всё равно…
ТАЙНА ДЛЯ ПЕЛАГИИ
В этом году в помощницы Пелагии хозяин опять отправил нерасторопную Лушку. Лукерья — двадцативосьмилетняя меланхоличная женщина. Не отказывается от работы, делает. Но как? Ведро картошки чистит два часа, за водой на озеро ходит до обеда, полы моет-скоблит в час по чайной ложке, ну а заставь стирать, то присохнет к корыту до следующего утра. Всю работу делает медленно, долго. Сколько Пелагия вымотала с ней нервов — уму непостижимо! И уговаривала, кричала, ругалась, несколько раз приложилась веселкой по её упитанному заду, даже плакала от безысходности. А той всё неймётся. Делает своё дело, как корова на горохе, не прогонишь, пока весь не съест. Одно радует. Всю работу Лушка делает на совесть, так, что комар носа не подточит. Если уж почистит картошку, то корове очисток почти не остаётся, тонко, бережно. Полы выскоблит так, что можно в белоснежных носочках ходить. Стирает до дыр. Да и всё, что только можно доверить, сделает качественно. И всё с тихим напевом, задумчиво, где-то витает в облаках.
Первое время Пелагия думала, что у Лушки просто немного не хватает. Но потом, присмотревшись, поняла, что она такой человек, не изменишь. Познакомилась поближе, подружилась так, что плакала навзрыд при расставании, просила, умоляла прийти вновь весной на прииск. Поняла добродушный характер Лукерьи, схожий с коровой Ночкой. Такая же чистота и ясность в глазах, спокойствие, полное безразличие, наивная простота да несколько излишняя болтливость. А уж поговорить-то Лукерья любила хлебом не корми! Даже во сне и то разговаривала: спит, глаза закрыты, а сама о чём-то лопочет с блаженной улыбкой да причмокивает, как будто милого ласкает, которого у неё ещё никогда не было. А это уже секрет, о котором конечно же знает весь прииск. Будь Лушка немного скромнее да скрытней, никто бы её и словом не упрекнул. Но опять же, простая душа не умеет удержать язык в уздечке. Поделилась своей тайной с одной приисковой бабой, а наутро уже все знают, что Лукерья в тайгу пришла только-то из-за того, чтобы себе мужа найти. Не оставаться же старой девой до скончания века! Но как бедной женщине найти мужика, если лицом не вышла, сильно напоминает морду лошади? Потому и получила от старателей меткое прозвище — Конь-баба. Порой до чего обидно распоряжается человеком природа. Да что поделать? Видно уж такова жизнь, каждому — своё ярмо бремени. Никто не смотрит на Лукерью из мужиков, даже в пьяном виде. Впрочем, она не торопит, а просто тихо ждёт своё счастье. А когда оно придёт? Неизвестно. И придёт ли вообще.
