Для обороны рейда имелось шесть батарей. Они начинались от восточного мыса Бозтепе, и четыре из них были расположены по его южному берегу до греческого квартала, в равном приблизительно друг от друга расстоянии. Батарея № 1 находилась у восточной оконечности мыса, № 4 – у начала города, а № 2 и 3 – между ними.
Каждая из этих батарей была вооружена шестью, по некоторым источникам – восьмью орудиями. Калибр орудий был самый разнообразный, установка на банкетах. На набережной, в центре турецкого города, стояла самая сильная батарея в восемь орудий большого калибра. К западу от города, в расстоянии свыше версты, стояла батарея № 6. Северная сторона перешейка также оборонялась несколькими батареями.
Таким образом, эскадра, форсирующая Синопский рейд, обстреливалась первоначально с правого фланга огнем батарей № 1, 2 и 3, а после постановки на якорь подвергалась, кроме огня стоявших на рейде судов, близкому перекрестному огню трех остальных батарей. Таким образом, береговые батареи при надлежащем ими пользовании являлись существенной поддержкой флота, расположенного на Синопском рейде.
Что касается стратегического значения Синопа, то, кроме самых свойств рейда, оно определялось и его центральным положением относительно наших кавказских берегов, Крыма и Азовского моря, а также нахождением почти на середине пути между Константинополем и Кавказским побережьем. Присутствие энергичного противника в Синопе, в ближайшем расстоянии от Севастополя, заставляло нас быть настороже на всем обширном пространстве наших черноморских границ к востоку от Тарханкутского маяка.
Эскадра вице-адмирала Османа-паши на Синопском рейде состояла из 7 фрегатов, 3 корветов, 2 пароходов
[94], кроме которых на рейде стояли еще два турецких транспорта, два купеческих брига и одна иностранная шхуна. Всего на вооружении турецких судов состояло 476 орудий и на прибрежных батареях – 38 орудий.
Интересно проследить, каким же образом воспользовался Осман-паша своими оборонительными средствами при содействии командира парохода «Таиф» англичанина Слэда (Муштавер-паша). Этот англичанин свыше двадцати пяти лет служил в турецком флоте, оказал ему огромную услугу как наставник и организатор и пользовался полным доверием турецкого правительства.
Осман-паша расположил свои суда у самого берега дугообразно, с серединой у центра города и сообразно с направлением берега. Левый фланг эскадры примыкал к батарее № 4, правый – к батарее № 6; в центре между судами был оставлен открытый промежуток для действия самой сильной батареи № 5.
Пароходы стояли во второй линии ближе к центру, а транспорты и купеческие суда – между эскадрой и берегом. Нельзя признать это расположение удачным и не согласиться с мнением одного из современных той эпохи моряков, что турецкий адмирал, решившись принять сражение на якоре, не воспользовался всеми средствами обороны, бывшими в его руках.
Турецкая эскадра оказала бы более успешное сопротивление, если бы ее расположили не вдоль города, а южнее его, по краю мелководья. Сняв с недействующих бортов своих судов орудия и поставив их для обороны городского берега, Осман-паша не только употребил бы с пользой половину своей артиллерии, но и подверг бы наши корабли, с какой бы стороны они ни подошли, страшному продольному огню.
Их при подходе с востока встретил бы с фронта огонь всей эскадры, при наступлении с юга – залпы береговых батарей, а по занятии мест для действия против турецких судов они находились бы в течение всего боя под перекрестным огнем. Между тем как расположение судов, на котором остановились турки, давало возможность использовать в деле лишь орудия одного борта, каковых было около 237, и 26 орудий четырех ближайших к городу батарей; вогнутая же дугообразная линия построения еще более уменьшила силу огня на дальнем расстоянии.
Наконец, решение Османа-паши прижать свою эскадру к городу повергало этот последний неминуемому разрушению, нисколько не обеспечивая собственной участи флота.
В чем же искать причину такого небрежного к собственной безопасности отношения со стороны одного из лучших адмиралов турецкого флота? Из сорокадвухлетней службы на море Осман-паша провел двадцать один год на службе у Мегмета-Али Египетского и уже более десяти лет находился в адмиральском чине. Участник, так же как и его противник, Наваринского сражения, Осман-паша соединял в себе качества боевого офицера и опытного, выдающегося и знающего свое дело моряка турецкого флота.
Нет поэтому основания приписывать его бездарности неудачные действия, предшествовавшие синопскому погрому, которые он искупил своим личным мужеством и раной. Беспечность его скорее можно приписать или старческому утомлению (ему был уже 61 год), или английскому гипнозу в невозможности для нас атаки турецких укрепленных пунктов. К самому берегу такого укрепленного пункта он и примкнул свою эскадру, полагая себя в таком положении в полной безопасности.
Эскадру Нахимова мы оставили тесно блокировавшей Синопский рейд в ожидании прибытия просимых подкреплений. Вместо двух 84-пушечных кораблей, на которые он рассчитывал и с которыми во что бы то ни стало решил атаковать турок, к нему 16-го числа присоединился Новосильский с тремя 120-пушечными кораблями, вернулся сверх того из крейсерства фрегат «Кагул», а в пятом часу дня 17-го числа прибыл и давно ожидаемый фрегат «Кулевчи». Всего, таким образом, у Павла Степановича сосредоточилось в руках шесть кораб-лей и два фрегата.
В бою участвовали: 120-пушечные корабли – «Париж» под флагом контр-адмирала Новосильского и под командой капитана 1-го ранга Истомина 2-го, «Великий князь Константин» (капитан 1-го ранга Ергомышев 1-й), «Три святителя» (Кутров 1-й); 84-пушечные – «Императрица Мария» под флагом вице-адмирала Нахимова и под командой капитана 1-го ранга Барановского 2-го, «Чесма» (Микрюков 1-й) и «Ростислав» (Кузнецов 1-й) и фрегаты «Кагул» (Спицин 1-й) и «Кулевчи» (Лесовский).
Всего на вооружении этих судов состояло 788 орудий свыше 8-фунтового калибра. Если исключить из этого числа фрегаты «Кагул» и «Кулевчи», из которых первый совсем не принимал участия в артиллерийском состязании, а второй принял участие уже при довершении одержанной нами победы, то число орудий судов, выдержавших на себе весь бой, уменьшится до 688, что даст с одного борта 344 орудия.
Наибольший калибр орудий был 68-фунтовые бомбовые пушки, главным же калибром были 36-фунтовые чугунные пушки. В этом отношении мы имели перевес над нашим противником, который зато имел возможность действовать против наших деревянных судов калеными ядрами с береговых батарей.
