Несмотря, однако же, на все это, батареи № 10 и Александровская, получив весьма незначительные повреждения, нанесли большой вред французской эскадре. Корабль «Париж» был поражен 82 снарядами, и в том числе многими бомбами и калеными ядрами, причинившими до 50 пробоин и несколько пожаров; разрывом одной из бомб в капитанской каюте снесен ют, на котором тогда находился адмирал Гамелен со своим штабом; несколько офицеров и 34 матроса были убиты либо ранены.
Другая бомба, пробив все деки на корабле «Шарлеман», разорвалась в машине и нанесла ей значительные повреждения; здесь в продолжение боя было два человека убито и тридцать пять ранены. Корабль «Наполеон» получил подводную пробоину; на прочих французских судах выбыло из фронта 125 человек. На батарее № 10, по недостатку прислуги, в заряжании мортир участвовал пехотный часовой, стоявший у будки, где поставили ящик с ручными гранатами, на случай штурма с сухого пути.
В самом начале боя неприятельская бомба разбила вдребезги будку и взорвала гранаты, не причинив никакого вреда часовому, стоявшему оттуда в десяти шагах. Хотя таким образом уничтожился пост этого часового, однако же он, как не снятый своим ефрейтором, оставался на месте, под тысячами пролетавших кругом его неприятельских снарядов, и помогал артиллеристам в стрельбе. […]
Из всех приморских укреплений Севастополя потерпел значительно один лишь Константиновский форт, который, будучи расположен на выдающемся мысе дугой, действовал только частью своей артиллерии; прочие же все орудия, обращенные к рейду, не могли принять участия в отражении союзного флота. Платформа форта, не прикрытая от продольных и тыльных выстрелов, подвергалась поражению с северо-запада, где находился сектор, обороняемый только несколькими орудиями.
Англичане искусно воспользовались недостатками нашей батареи, поставив свои корабли в мертвом пространстве и действуя с небольшого расстояния по платформе продольным и тыльным огнем. Из 27 орудий, на ней стоявших, 22 вскоре были приведены в бездействие; прислуга, осыпаемая снарядами и осколками от камней, принуждена сойти вниз. В казематах орудия не понесли повреждений; из шести же калительных печей уцелела только одна. Потеря в людях состояла из пяти убитых и пятидесяти раненых.
На батарее № 10 орудия, несмотря на частое их смачивание, до того разгорячились, что комендант батареи, капитан-лейтенант Андреев был принужден приостановить на время пальбу, в 4 часа пополудни. С нашей стороны, наблюдая с 7-го бастиона за ходом дела при дыме сухопутной и морской канонады, нельзя было видеть, что делалось на батарее, и сообщение с нею было прервано тысячами снарядов, падавших на пространстве между морем и 6-м бастионом.
Несколько охотников вызвались доставить о ней сведения, но сам Нахимов долго не решался посылать их на верную гибель. Все считали батарею совершенно разрушенной, но в сумерки возвратился оттуда посланный с 40 матросами в подкрепление прислуги орудий адмиралом Нахимовым лейтенант Троицкий, который, к общему удивлению, донес, что батарея потерпела весьма незначительные повреждения и понесла ничтожный урон в людях. По прекращении бомбардирования с моря, продолжали действовать до наступления ночи только английские батареи.
Общие последствия этого дня заключались в неудаче действий союзников с моря и в частном успехе англичан со стороны сухого пути.
Наши береговые батареи выпустили около 16 тысяч снарядов, а батареи оборонительной линии – до 20 тысяч. Число снарядов, выпущенных союзным флотом, было не менее 50 тысяч, а с батарей сухопутных – до 9 тысяч (французы около 4 тысяч, англичане – 4727). С нашей стороны, на береговых батареях выбыло из фронта 188, а в сухопутном бою 1112, всего же 1250 человек. Урон неприятельского флота в людях простирался, не считая турок, до 520 человек (203 француза и 317 англичан), а на сухопутных батареях – 348 (204 француза и 144 англичан).
Бомбардирование с моря Севастополя несомненно доказало преимущество земляных возвышенных батарей над каменными постройками в уровень с поверхностью моря. Опасность на открытых земляных батареях была несравненно меньше и самые действия гораздо удобнее, нежели в казематах. Снаряды, пролетавшие лишь на один фут в стороне или выше людей, не причиняли им никакого вреда, проносились далеко за орудия и разрывались там столь же безвредно.
В казематированных же фортах, снаряды, попадая в края амбразур, поражали людей осколками камней, а бомбы, разрывавшиеся в казематах и даже во дворе форта, по тесноте пространства, производили губительное действие. К тому же в казематах дым от собственной стрельбы, совершенно застилая амбразуры и наполняя казематы, затруднял не только наведение орудий, но и самое дыхание. Ни заряжание орудий, ни подноска к ним зарядов и снарядов из пороховых погребов, не могли быть так ускорены в казематированных фортах, как на открытых батареях.
Батарея Карташевского и Волохова башня, могшие действовать против кораблей всего-навсего восьмью орудиями, нанесли неприятелю несравненно больший вред, нежели двухъярусный казематированный с открытою обороною Константиновский форт.
Неудача действий с сухого пути французских батарей была неизбежным последствием их ошибочного расположения: вместо того чтобы устроить свои батареи по вогнутой линии и поражать наши укрепления перекрестными выстрелами, французы собрали большую часть своей артиллерии на Рудольфовой горе и, действуя оттуда расходящимися выстрелами по 4-му, 5-му и 6-му бастионам, подверглись сосредоточенному огню с этих укреплений.
Напротив того, англичане искусно воспользовались местностью и расположили свои батареи таким образом, чтобы, действуя фронтально по одним из фасов наших укреплений, они могли в то же время поражать продольно и в тыл смежные фасы их. Несмотря, однако же, на успех действий английской артиллерии, цель бомбардирования, состоявшая в совершенном ослаблении обороны Севастополя, не была достигнута.
Потери, понесенные англо-французами, были напрасны, и положение их, после усиленного бомбардирования 5 (17) октября, сделалось затруднительнее прежнего. Доселе с нашей стороны как бы признавалось превосходство союзников в силах: наш флот, не смея искать встречи с неприятелями, скрывался в бухте, под защитою укреплений, которых сопротивление еще не было испытано, а русская армия, после сражения на Альме, также уклонялась от решительного боя.
Но в день 5 (17) октября, русские, и прежде готовые пасть в защиту Севастополя, уверились на опыте в возможности успеха борьбы с сильным противником, а союзники были принуждены отказаться от надежды легкого торжества и приступить к медленному способу действий – формальной осаде Севастополя.
По прекращении огня, вся ночь на 6-е (18-е) октября была употреблена на исправление поврежденных укреплений и замену подбитых орудий и истраченных снарядов, в особенности же на восстановление почти уничтоженного 8-го бастиона. Всю ночь там кипела усиленная работа: отрывали орудия и станки, настилали вновь платформы, подвозили и ставили новые орудия, насыпали взорванные части бруствера, очищали рвы и строили пороховые погребки.
Вместо прежних 22 орудий на бастионе было поставлено только 19, но зато правый фас, который должен был возобновить бой с английскими батареями на Зеленой горе, был вооружен орудиями больших калибров, и с той же целью усилено вооружение на батарее № (Никонова) и на левом фасе 4-го бастиона; на фасах 3-го и 4-го бастионов, подвергавшихся анфилированию
[123], увеличено число траверсов, и проч.
