Из Южной России татары направились в Венгрию. Европа содрогнулась ввиду грозного нашествия, но от Голомуца (в Моравии) татары обратились назад и расположились на берегах Волги. Поволжские и подонские степи стали их главным местопребыванием. Впоследствии все царство Батыево получило название Золотой Орды. Наступило монгольское иго.
«Умилительное, высокое зрелище представила Русская земля в эту критическую минуту своей истории, о которой нельзя вспоминать без благоговения!» – восклицает историк. Святая Русь была сокрушена, но после мужественной обороны. Воины, дружины, бояре, отроки – все честно исполнили свой долг и положили живот свой за отечество, за веру христианскую, в непоколебимой надежде иметь венцы мученические на том свете.
Терпение, русская добродетель по преимуществу, преданность в волю Божию проявились здесь блистательно, и смиренные летописатели заключают обыкновенно свои прискорбные писания следующими словами: «Се же бысть за грехи наши… Господь силу от нас отья, а недоумение и грозу, и страх, и трепет вложи в нас за грехи наша».
Но если нас до глубины души трогают и утешают нравственные качества, проявленные нашими предками в годину испытания, то, с другой стороны, приводит в ужас картина разрушения, которую представляло наше отечество после погрома Батыева. «Казалось, что огненная река промчалась от восточных пределов до западных, что язва, землетрясение и все ужасы естественные вместе опустошили их».
Судя по страшному впечатлению на современников, можно сказать, что ни прежде, ни после того не приходилось русскому народу испытывать такого бедствия, которое так же сильно потрясло бы крепкую натуру русского человека, как нашествие Батыя. Груды развалин вместо цветущих еще так недавно сел и городов, белеющие кости множества непогребенных людей, поля, заросшие сорной травой, полное безлюдье – вот что можно было видеть тогда на Руси. Уцелевшие боязливо прятались в лесах.
Одна только небольшая часть Русской земли на севере осталась нетронутой, по особым планам Провидения. Здесь Бог сохранил от руки варваров и будущих строителей Русского государства. Исчислив всех сыновей «благочестивого и правоверного князя Ярослава Всеволожа», летописец прибавляет: «Сии вси сохранены быша молитвами святыа Богородица».
В самом деле, нельзя не удивляться судьбам Божественного Промысла, сохранившего для России невредимым князя Ярослава Всеволодовича и его семейство, точно Ноя в ковчеге, среди ужасов гибели и разорения. Такой именно князь, как Ярослав Всеволодович, и нужен был в первые критические времена после нашествия.
Немного позже мы видим во главе русского народа его доблестного сына Александра, но теперь, непосредственно после погрома, ему трудно было бы выступить на первый план. Без сомнения, во время нашествия быстро доходили до Новгорода известия одно ужаснее другого, гроза подходила все ближе и ближе…
Можно ли передать, что пережил, что перечувствовал за все это время юный новгородский князь, слыша о гибели множества народа, о лютой смерти столь многих и столь дорогих родственников? Кому из нас не приходилось в жизни терять близких и дорогих людей? Кто может изобразить чувства беспредельной скорби, овладевающей сердцем, когда опускают в могилу дорогое существо, для спасения которого готов был бы пожертвовать своею жизнью?
Как пуст и ничтожен в такие минуты кажется мир со всеми его утехами! Но может ли быть сравниваемо чувство личного горя, как бы оно ни было сильно, с тем нравственным потрясением, которое может вызвать в возвышенных душах зрелище погибающей родины?. Нужно было время, чтобы дать растерзанному сердцу хотя несколько успокоиться, чтобы уму, смущенному событиями, возвратить ясность, чтобы юной душе собраться с силами.
Только окрепший в испытаниях, с трезвым практическим смыслом и закаленной энергией Ярослав Всеволодович один мог не растеряться среди всеобщего смятения. Мужественно перенеся известие о смерти старшего брата Георгия, он поспешил во Владимир, чтобы занять великокняжеский стол, привести в порядок потрясенное государство и ободрить народ. Правда, он «приехал господствовать над развалинами и трупами», но и это его не смутило.
Напротив, теперь-то вполне проявились его несокрушимая энергия и жажда деятельности. Он не пришел в уныние, не проливал слез, не проклинал судьбу, как это делали другие, но спешил сделать все возможное, чтобы исправить хотя несколько причиненное зло. С его прибытием край точно оживился: по его распоряжению во Владимирской земле очищали дороги, в городах выносили и хоронили трупы.
По его призыву собирались жители, укрывавшиеся в лесах, слышали бодрое слово утешения. Вновь начинался разрушенный порядок общежития. Отрадное впечатление производила эта кипучая деятельность на упавший духом народ. «Поча ряды рядить и бысть радость велика хрестьяном», – замечает летописец.
С честью похоронив во Владимире старшего брата, Ярослав, в качестве великого князя, распределил волости: оборонив Смоленскую волость от литовцев, он поставил здесь князем Всеволода Мстиславича; Суздаль отдал своему брату Святославу, Стародуб – Иоанну, Переяславль оставил за собой. Теперь предстояло решить главную и самую трудную задачу – установить отношения к грозным завоевателям.
В 1243 г. он отправился в Орду к Батыю и первый из русских князей изъявил ему полную покорность. Батый принял его с честью. «Ярославе! буди ты старей всем князем в Русской земле», – решил хан. Возвратившись во Владимир, Ярослав немедленно отправил третьего своего сына – Константина в далекую Татарию на поклонение главному хану, которому подчинен был сам Батый.
В 1245 г. Константин Ярославич благополучно вернулся из своего дальнего путешествия и привез отцу приказание великого хана самому явиться к нему. Простившись с отечеством и родными, Ярослав Всеволодович, преодолевая всевозможные лишения, пустился через среднеазиатские степи к берегам далекого Амура, где в то время находилось главное кочевье монголов, и прибыл в ханскую ставку как раз ко времени торжественного провозглашения великим ханом Гаюка.
Не суждено было великому князю возвратиться в отечество. Много натерпевшись в Орде, Ярослав Всеволодович скончался насильственной смертью. Папский посол Плано Карпини передает нам подробности этого печального события. «В 1246 г. умер Ярослав, великий князь Суздальской области, которая составляет часть Русского государства.
Однажды он был призван к матери великого хана, которая, как будто оказывая особую честь Ярославу, желала из своих собственных рук дать ему есть и пить. Когда Ярослав возвратился от ханши, то сильно ослабел и через семь дней умер. Замечательно, что все тело его при этом удивительным образом позеленело; все говорили, что он был отравлен матерью хана». Наши летописи подтверждают это известие, называя кончину великого князя «нужною», то есть насильственной, а в одной прямо говорится, что его «зелием уморили».
Кончина Ярослава Всеволодовича была страшным несчастьем для его осиротелой семьи и для русского народа, но в то время уже взошло красное солнышко земли Русской – уже всюду гремела слава о доблестях его старшего сына, новгородского князя Александра Ярославича.
