Для всех нас был отведен вагон 1-го класса, и каждому досталось отдельное купе, очень просторное и удобное. Если бы был шкаф для платья, то совсем было бы похоже на приличную лейтенантскую каюту на корабле. В этих каютах нам пришлось прожить больше года, и мы так к ним привыкли, что не захотели перебраться в комнаты, когда это стало возможно.
В 8 часов вечера поезд отошел от Царскосельского вокзала. Было много провожающих, но публика была настроена сосредоточенно, а потому «ура» вышло довольно жидкое. Мы двигались по графику воинских поездов по 300 верст в сутки и потому прибыли на место только на третьи сутки. Оказалось, что пунктом нашего назначения была станция Барановичи,
[42] и секрет был соблюден так хорошо, что мы узнали о месте Ставки только по прибытии к месту назначения.
Ставка
Место Ставки было выбрано удобное, в узловом пункте железных дорог, занимающем центральное положение по отношению к фронту начального развертывания. Мы все помещались в вагонах, а управления и канцелярии разместились в бараках и домах железнодорожной бригады, занимавшей это местечко в мирное время. Помещения бригады были расположены совершенно отдельно от местечка Барановичи, а потому изоляция Ставки была очень удачна как в смысле охраны великого князя, так и в смысле борьбы с проникновением шпионов.
Поезда, в которых мы жили, стояли в лесу на вновь построенных тупиках, и летом было достаточно места для прогулок. Зимой стало гораздо хуже, вследствие выпадения глубоких снегов, и приходилось прогуливаться только по немногочисленным расчищенным дорожкам. Самое местечко, исключительно еврейское, имело около тридцати тысяч жителей и было расположено по другую сторону от железной дороги, приблизительно в версте от Ставки. Мы в нем почти не нуждались, так как ежедневный курьер привозил все необходимое из Петрограда. Столовались мы в вагоне-столовой на две очереди по сорока человек в каждой. Плата была чрезвычайно малая, всего один рубль в день за завтрак из трех блюд, обед из четырех и три раза чай с хлебом и маслом. Разница в цене уплачивалась из особых сумм штаба. Великий князь со свитой имел свой стол в своем поезде, и мы туда приглашались человек по десять в день.
Поезд великого князя стоял около небольшого дома начальника железнодорожной бригады, где помещалась канцелярия оперативной части и находились аппараты связи. Таким образом великий князь находился в непосредственной близости от центра всех сообщений, а в случае надобности и сам мог подойти к аппаратам для переговоров с главнокомандующими армиями фронта или Царским Селом. Поезд состоял из вагонов великого князя, начальника штаба, генерал-квартирмейстера, свитского, иностранных агентов, прислуги и вагона-столовой. Место вокруг поезда было оцеплено постами полевых жандармов, и без письменного пропуска от коменданта пропускались только известные жандармам лица.
Домик начальника бригады состоял из нескольких комнат и весь был занят канцелярией, но очень скоро места для аппаратов не хватило и пришлось делать специальную пристройку. Другой поезд, в котором помещались чины штаба, стоял в сотне саженей от первого, ближе к железнодорожной станции, вне пояса специальной охраны. Туда доступ был свободен, но находился под наблюдением специальных агентов.
В начале войны состав штаба был очень невелик. Всего во всех управлениях было 85 офицеров и чиновников, кроме конвоя, свиты великого князя и иностранных агентов. Впоследствии в Могилеве число чинов штаба возросло до 500 человек, из коих добрая половина была совершенно лишняя. Все чины штаба, благодаря полной изолированности, быстро перезнакомились и даже сошлись друг с другом. Потекла монотонная и скучная жизнь: все интересы сходились вокруг войны, и все переживали удачи и неудачи, совместно радуясь и горюя, смотря по обстоятельствам.
Должен сказать, что, несмотря на обширное поле для интриг всякого рода, их почти не было. Каждый занимался своим делом и в свободное время развлекался кто как умел и мог. Это, конечно, следует отнести на счет благородного характера великого князя. Постепенно и я близко ознакомился со всеми обитателями Ставки. Сейчас еще не наступило время давать характеристики главных лиц, но все же не могу удержаться, чтобы не высказать общего впечатления. Ставка, представлявшая мозг армии, где должны были быть собраны наиболее способные люди изо всей армии, далеко не удовлетворяла этим требованиям. В ней было много очень милых и симпатичных людей, но, к сожалению, и только. Талантами она не блистала. Общее впечатление было серой будничной посредственности. Наиболее яркими фигурами были генерал-квартирмейстер Данилов и полковник Генерального штаба Свечин,
[43] первый по своему твердому характеру и логическому мышлению, а второй был несомненно талантлив. Между тем Ставке предстояла серьезнейшая и ответственная задача. Нужно было собирать опыт войны, обрабатывать его и на основании сделанных выводов уже во время самой войны реорганизовывать и перевоспитывать армию, закованную в старые традиции. Эта задача оказалась не по силам нашей Ставке. Мозг армии не справился со своей задачей.
Первые дни в Ставке
Через несколько часов после нашего поезда пришел поезд великого князя. Мы, т. е. прежде прибывшие, построились на платформе вокзала по управлениям. Великий князь со свитой и со значком обошел фронт и сказал по нескольку любезных слов всем начальникам управлений. На этом окончилось представление, и великий князь удалился в свой вагон, а мы направились восвояси, т. е. в свой поезд, на текущую работу.
В нашем управлении дела было немного. Каждый вечер мы получали сводки сведений по Балтийскому флоту, а когда началась война с Турцией, то и по Черноморскому. Эти сведения обрабатывались и, смотря по их важности, посылались или докладывались мною лично начальнику штаба, который докладывал великому князю только особо важные дела.
