Так окончился одесский период моей деятельности в Добровольческой армии. Я его разделяю на две резко различающиеся части: первая – конспиративная при немцах и вторая – открытая при французах. Должен сказать, что о первой у меня сохранились гораздо лучшие воспоминания. Правда, мне пришлось работать все время под угрозой ареста и других репрессий, но обстоятельства мне все время помогали, впереди теплилась надежда на спасение родины и самая таинственность и конспиративность придавала работе романтический характер. В это время, безусловно, радостей было больше, чем огорчений. При французах, наоборот, мне ничто не угрожало, но было столько трений и всякой бесцельно сутолоки, что часто приходилось задавать себе вопрос: «Да нужно ли все это?». Везде и повсюду воцарился бюрократизм, совершенно непригодный при существующих обстоятельствах, а самое главное – это то, что люди не вкладывали душу в работу, а выполняли только видимость ее. При таких обстоятельствах невольно закрадывался в душу пессимизм, и настроение совершенно портилось.
Очень многим я обязан своим молодым помощникам, которые своей энергией, веселостью и верой в будущее всегда облегчали мне наиболее трудные моменты в моей деятельности, и я приношу им мою сердечную благодарность. На первый план я должен поставить старшего лейтенанта Машукова и капитана Соловского, а потом капитана 1-го ранга Заева, старшего лейтенанта Пашкевича и капитана 2-го ранга Рамсинова.
[340]
Севастопольский период
Новороссийск
С большим трудом мне удалось достать себе помещение в Новороссийске. В городе было много беженцев, спасавшихся от большевиков и прибывших по преимуществу из Ростова и других городов, лежащих на пути Москва – Минеральные Воды. Только с помощью военного губернатора генерала Волкова
[341] я раздобыл номер в гостинице «Европа», который числился за администрацией Черноморской губернии.
Я сейчас же дал телеграмму генералу Лукомскому о событиях в Одессе, о которых в Екатеринодаре еще ничего не знали, а на другой день поехал с личным докладом. Поезда между Новороссийском и Екатеринодаром ходили довольно исправно, но вагоны представляли из себя главные рассадники сыпного тифа. Я запасся карболкой и нафталином и сыпал его во время пути куда было нужно и куда не нужно. Вероятно, благодаря этим мерам предосторожности все мои путешествия по железным дорогам в это время обошлись для меня благополучно.
Приехав в Екатеринодар, я прямо отправился к Лукомскому, но он, как оказалось, только что уехал на фронт к генералу Деникину с докладом. Тогда я отправился к адмиралу Герасимову, который изображал из себя нечто вроде морского министра.
Не успел я ему вкратце рассказать о происшествиях в Одессе, как он меня перебил своей просьбой отправиться немедленно в Севастополь и помочь адмиралу Саблину
[342] эвакуировать его, так как красные уже подходят и должны были взять город на днях. Герасимов давал мне четыре парохода и 5 миллионов денег для оплаты рабочим. Я не был ему подчинен и мог бы свободно отказаться от этого поручения, тем более что, принимая его без ведома моего непосредственного начальника, генерала Лукомского, я уже превышал свою власть, но в такое время нельзя было соблюдать во всем законность, и я потому согласился. Узнав впоследствии об этом случае, генерал Лукомский обиделся и на Герасимова, и на меня, и нам обоим пришлось с ним иметь неприятную беседу.
Ввиду срочности принятого мною поручения, я в тот же вечер отправился обратно в Новороссийск и на другой день, погрузив на пароход «Мечта», сделанный мною флагманским, деньги из Новороссийского казначейства и сев на него сам с Заевым и Пашкевичем, вышел в море. Остальным трем пароходам я предписал идти в Севастополь по готовности. Капитаном «Мечты» был старший лейтенант Туркул,
[343] мой старый знакомый по Одессе и Дунаю, очень храбрый и распорядительный офицер, но не обладавший тактом и сдержанностью. Еще в бытность мою на Дунае у него вышла история с генералом Геруа
[344] на почве нарушения дисциплины. По существу, Туркул был прав, но, несомненно, позволил себе недисциплинированный поступок. Мне стоило больших трудов тогда его выгородить.
