Система комплектования судов в Севастополе была следующая: каждый командир набирал себе команду из всех, кого он желает. Офицеры были кадровые, их было всегда сверх комплекта, а нижние чины состояли и из старых матросов, и из солдат, и из бывших гимназистов и студентов. Старались иметь одну треть состава из интеллигенции, что обеспечивало вполне политическую благонадежность команды. Такой разношерстный состав, конечно, нужно было систематически и долго обучать, а для этого не было времени, так как требования, предъявляемые главным командованием к флоту, как мы увидим, были большие, и следствием этой неподготовленности личного состава были постоянные поломки и аварии.
Конечно, среди офицеров обеих категорий были и блестящие исключения, работавшие вполне сознательно и не за страх, а за совесть, но, к сожалению, таких было не много.
Порт
Для того чтобы воссоздать из полуразрушенного состояния флот, нужен был благоустроенный и хорошо снабженный порт. К сожалению, этого не было. К началу революции Севастопольский порт был, что называется, полная чаша. Он был обильно снабжен всеми материалами и имел обширный кадр квалифицированных и опытных рабочих. С началом революции, конечно, началось расхищение, что касалось, главным образом, одежды, белья, всяких материй и запасов провизии. После того, как главным занятием рабочих стала политика, конечно, и работоспособность порта упала на 75 %. Должен, впрочем, сказать, что севастопольские рабочие представляли наиболее консервативный элемент в Совете рабочих, солдатских и матросских депутатов, и они не раз вступали в конфликт с разнузданной матросской массой. Они были против всяких убийств и насилий, устроенных дважды приезжими из Петербурга агитаторами, и их севастопольские демагоги часто с целью оскорбить называли буржуями.
Главный урон Севастопольскому порту нанесли, впрочем, немцы. Они систематически вывозили все им полезное в Германию. Целые серии поездов, груженных всевозможными запасами, ежедневно направлялись к австрийской границе. Нуждаясь в меди, бронзе и других материалах, немцы снимали с кораблей все медные части, обдирали с каютной мебели кожу, брали скатерти и занавески и т. д. Грабеж был систематический, и все отправлялась «нах фатерланд». После ухода немцев французам уже ничего не оставалось грабить. В противоположность немцам, где грабеж носил государственный характер, тут грабили, что оставалось, отдельные лица. Даже греки успели кое-чем поживиться и утащили императорский гребной катер.
Адмирал Канин преобразовал порт на социалистических началах: во главе был директор, но рабочие работали по коллективному договору и дисциплинарная власть, прием и увольнение зависело от правления профессионального союза. С точки зрения политической в такое тревожное время – это нововведение было, пожалуй, и недурно. Рабочие, будучи сами хозяевами, были довольны порядками, объявили политический нейтралитет как по отношению к большевикам, так и к добровольцам, и их правление интересовалось почти исключительно хозяйственными делами, устройством кооператива, закупкой картошки и т. д. Что касается до продуктивности работы порты, то, как я уже говорил, ее нельзя было оценивать больше, чем в 25 % дореволюционной.
Госпиталь
В Севастополе был госпиталь первого разряда, в котором во время войны лечилось много раненых с фронта, главным образом, из рядов Кавказской армии, которые доставлялись из Трапезунда на санитарных пароходах под флагом Красного Креста. Личный состав врачей был там вполне достаточен, но госпитальное имущество было в самом несчастном состоянии. Медикаментов было мало, а главный недостаток был в белье, как постельном, так и носильном. Больные лежали на грязных матрасах без простынь, в которых кишели вши и откуда разносилась эпидемия сыпного тифа. Между тем белья нельзя было ни купить, ни достать.
Крепость
Севастопольская крепость во время войны была подчинена командующему флотом. Во время революции она также подверглась расхищению и разорению. Личный состав разбежался, и коменданту, назначенному генералом Деникиным, стоило больших трудов, чтобы сформировать нужные части для управления. На батареях было по нескольку человек, стороживших имущество, которое не стоило красть и увозить по причине его бесполезности, как, например, старые пушки, лафеты и проч. Новый комендант генерал Субботин
[366] старался устроить что-либо похожее на гарнизон, но выходило слабо. В материальном отношении крепость была так истощена, что когда понадобилось укреплять Перекопский перешеек, в ней не нашлось даже проволочных заграждений и шанцевого инструмента.
После подробного ознакомления с делами передо мной вырисовались следующие задачи:
1) Укомплектовать личным составом все суда, как вступившие, так и готовящиеся вступить в строй.
2) Обучить этот личный состав настолько, чтобы он мог плавать на судах и маневрировать без постоянных аварий.
3) Организовать возможно скорейшее исправление судов.
Все эти задачи в настоящих условиях требовали большого напряжения и представляли много затруднений.
Так как репутация многих офицеров была под сомнением из-за их поведения при большевиках, я решил при укомплектовании судов офицерским составом применить обычай, укоренившийся в гвардейских полках, т. е. офицерам предоставлялось право браковать желающих поступить на корабль кандидатов. Эта мера сразу дала хорошие результаты: появилась сплоченность, товарищество и известная гордость своим кораблем.
Гораздо труднее был вопрос об обучении личного состава.
Я прибыл в Севастополь 23 августа, а 24-го в Морском собрании мне представлялись командиры судов и начальники частей и учреждений порта.
Всем было известно, что мое назначение было вызвано недовольством адмиралом Саблиным, но факт оставления Саблина в должности создавал вредное двоевластие, и нужно было много такта, чтобы устроить наши отношения таким образом, дабы сразу же не произошло конфликтов. В своей вступительной речи я постарался позолотить пилюлю, преподнесенную Саблину, и, кажется, в этом успел, так как и он, и его сторонники отнеслись ко мне весьма корректно. Теперь я сознаю, что сделал ошибку. Мне следовало поставить Герасимову вопрос ребром: или я, или Саблин. Из компромиссных решений редко бывает что-либо путное. В конце концов обстоятельства заставили меня вмешаться в дела, не только входящие в компетенцию Саблина, но и генерала Субботина, и с обоими отношения испортились.
