После первого приезда государь стал навещать Ставку почти каждый месяц и иногда со всей семьей. Был построен специальный железнодорожный тупик для императорского поезда, вокруг которого разбиты дорожки и поставлены скамейки, так что получилось впечатление небольшого парка.
Каждое утро государь ходил на оперативный доклад в домик генерал-квартирмейстера, где постоянно работал черный Данилов. Доклад продолжался час, а иногда и более, и остающееся время до завтрака государь занимался делами у себя в вагоне. После завтрака, обыкновенно с двумя флигель-адъютантами,
[97] государь отправлялся на автомобиле в дальнюю прогулку, останавливался где-нибудь в поле и гулял быстрым шагом часа два, причем его сопровождающие не чувствовали своих ног от усталости. Жара и холод не действовали на государя. Вообще он, несмотря на свою субтильную фигуру, был удивительно здоров и вынослив.
Вернувшись с прогулки, государь пил чай и занимался делами до обеда, после которого обыкновенно отдыхал, играя в домино со своими приближенными. В это время всякий этикет отбрасывался, можно было говорить что угодно, не касаясь службы и государственных дел, и вообще все старались, чтобы было весело.
Первые военные действия немцев в Балтийском море
Немцы открыли свои морские операции с началом военных действий против Либавы. 2 августа перед Либавой появились два крейсера, бомбардировали порт и поставили при входе в него минные заграждения.
17 августа к Рижскому заливу подошли значительные германские силы и поставили большое минное заграждение. О постановке минного заграждения посты службы связи немедленно донесли флоту, и на другой день посланные тральщики точно определили границы этого заграждения, причем при работах взорвались два тральщика.
18 августа немецкие крейсера появились вновь у поставленного ими накануне минного заграждения, и один легкий крейсер попытался помешать работе наших тральщиков. Наши охранные крейсера «Баян» и «Макаров» пробовали сблизиться с ним на боевую дистанцию, но это им не удалось, и завязавшийся бой окончился безрезультатной перестрелкой.
26 августа германский крейсер «Магдебург» выскочил ночью на риф у острова Оденсхольм. Пост службы связи, находившийся на острове, немедленно сообщил о происшествии начальнику службы связи, а тот в штаб флота, который распорядился выслать к Оденсхольму дивизион миноносцев и сообщить нашим крейсерам «Паллада» и «Богатырь», бывшим в дозоре у входа в Финский залив. Начальник службы связи контр-адмирал Непенин между тем сам решил с находившимися в его распоряжении миноносцами идти к Оденсхольму и запросил штаб флота, находившийся в Гельсингфорсе, о наших судах в Финском заливе, и почему-то получил ответ, что наших судов в заливе нет. Стоял густой туман, когда адмирал Непенин подошел к Оденсхольму, и только подойдя совсем близко, стал заметен немецкий крейсер, стоявший на мели, но вскоре обнаружились еще два силуэта больших кораблей, открывшие немедленно огонь по миноносцам. Адмирал решил атаковать их и приказал выпустить мину, которая, по счастью, не достигла цели, так как это были наши крейсера «Паллада» и «Богатырь». Вскоре туман рассеялся, и мнимые противники узнали друг друга. Таким образом ложное сообщение штаба флота чуть было не привело к катастрофе.
На крейсере «Магдебург» были взяты в плен командир капитан 2-го ранга Хабенихт и шесть матросов. Еще три офицера и человек 50 матросов были сняты с острова Оденсхольм, куда они перебрались вплавь после обстрела наших крейсеров. Остальная команда спаслась на миноносце, сопровождавшем «Магдебург». Самой важной добычей была сигнальная книга, поднятая впоследствии нашими водолазами с морского дна у борта крейсера, которая оказала нам и нашим союзникам большие услуги впоследствии. К сожалению, «Магдебург» засел на мели так основательно, что попытки снять его с мели не удались.
2 и 8 сентября командующий Балтийским флотом адмирал фон Эссен выходил в море первый раз с крейсерами, а второй с линейными кораблями, но неприятеля не встретил и только одному миноносцу «Новик» удалось ночью атаковать неприятельский крейсер, но, к сожалению, мины в цель не попали.
10 октября наш флот постигло большое несчастье: крейсера «Баян» и «Паллада» возвращались из дозора, и миноносец «Новик» был послан им навстречу, чтобы их конвоировать от подводных лодок, но он еще не успел дойти до места встречи, как «Паллада» была взорвана и потонула почти моментально. По-видимому, от детонации взорвались патронные погреба, и крейсер раскололся на две части. «Баян», согласно инструкции в этих случаях, дал полный ход вперед и начал делать зигзаги, удаляясь от места взрыва, но «Новик» и еще два миноносца были у места катастрофы через четверть часа, но уже никого не нашли плавающих на поверхности моря. Причиной была, вероятно, холодная вода, а также и то, что никто не успел надеть пробкового пояса.
«Паллада» была бронированным крейсером в 7800 тонн водоизмещением, и на нем погибло свыше 600 человек офицеров и команды. Незадолго перед тем три английских крейсера также погибли одновременно от одной подводной лодки, знаменитой U29, а потому штабу флота можно было бы сделать упрек в недостатке осторожности, выразившейся в том, что большие суда постоянно держали дозор в определенном месте, не сопровождаемые миноносцами.
2 ноября к нам пришли гости – две английские подводные лодки, благополучно прошедшие малым Бельтом и обманувшие бдительность немецких судов, стороживших проливы. Третьей лодке не повезло. Она стала на мель и была взорвана своим экипажем, не будучи в состоянии сняться с мели своими средствами.
Прибытие подводных лодок было нам очень приятно, так как подводное плавание у нас сильно хромало. Причиной этому была страстная полемика, завязавшаяся вокруг вопроса о пользе подводных лодок в 1906 и 1907 годах, затормозившая развитие этого дела у нас. Из двенадцати строящихся подводных лодок к началу войны была готова только одна, а остальные вступали в строй очень медленно, и их личный состав обучался уже во время войны.
Вторичное наступление в Восточную Пруссию
17 сентября в командование Северо-Западным фронтом вступил генерал Рузский, умный, скорее кабинетный ученый, чем полевой вождь, он редко ошибался в своих решениях, а присущая ему осторожность была очень кстати при боях с немцами, где каждое лыко было в строку и каждая ошибка немедленно использовалась неприятелем.
26 и 27 сентября немцы дерзко атаковали Осовец и передовые укрепления перед Гродно. В этот раз они уже переборщили. Если бы не наша медлительность, то они дорого бы заплатили за свою дерзость. Генерал Рузский приказал перейти в общее наступление, так как вследствие прибывших подкреплений, образовавших новую 10-ю армию, мы были гораздо сильнее немцев. Надеялись, что 10-я армия, наступавшая на Лык, отрежет группу, нападавшую на Гродно, но в Августовских лесах мы встретили сильное сопротивление, и немцы, быстро отступив от Гродно, не оставили нам ни одного трофея. Генерал Данилов, разговаривая со мною, сказал, что Августовские леса – это такая ловушка, в которой немцы могут попасться как курица в щи, и что мы там имеем большие преимущества, так как хорошо изучили этот район во время маневров, но на деле оказалось, что немцы знали местность лучше нас, так как ходили по таким местам, которые мы считали непроходимыми, и тем ставили нас нередко в трудное положение. Тем не менее, хотя и осторожный, но упорный наш нажим в конце концов сделал свое дело. Немцы стали отходить, постепенно очищая нашу территорию, и в половине октября мы уже снова были в Восточной Пруссии. Войска наши оправились морально после двух тяжелых поражений, и у них явился дорого приобретенный боевой опыт. В Ставке также повеселели и снова начали поговаривать о скором окончании войны, тем более что уже в это время выяснился огромный расход снарядов в минувшие бои. Надвигалась грозная забота о недостатке боевых припасов.
