По счастью для нас, немецкий подводный заградитель, совершивший такое трудное предприятие, домой не вернулся и бесследно погиб, почему подобные экспедиции больше ими не повторялись.
Деятельность нашей минной дивизии, кроме сторожевой службы и постоянных работ по усилению Ирбенского прохода, была также направлена на содействие правому флангу армии генерала Радко-Дмитриева. Наши суда очень часто оказывали содействие сухопутным силам как при нашем, так и при германском наступлениях, и всегда заслуживали благодарности за свою меткую и весьма действительную стрельбу. Немцам пришлось в конце концов выставить по побережью целый ряд батарей тяжелых орудий, чтобы оказывать нам противодействие. По мере увеличения нашего оборудования по части авиации наши летчики стали все чаще и чаще оспаривать немецкую гегемонию в воздухе. Часто происходили воздушные бои, и потери с обеих сторон были почти одинаковы. Несколько раз немцы высылали против наших судов ночью и свои огромные цеппелины, но у них не было ни одной удачи.
3 июля контр-адмирал Колчак был произведен в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом. Это было совершенно необычайным назначением. Адмиралу было всего 41 год, и он пробыл контр-адмиралом всего два месяца. Официальная биография адмирала напечатана во многих изданиях, и потому я ограничусь только своими личными впечатлениями. Мне пришлось впервые встретиться с ним в эскадре Тихого океана в 1898–1899 годах, когда он был молодым мичманом на крейсере «Крейсер». Он уже и тогда обращал на себя внимание своими познаниями в морском деле и порывистостью своего характера. Он чрезвычайно интересовался военно-морской историей и знал все морские сражения как свои пять пальцев. Его в шутку называли маленьким Нельсоном,
[203] а его приятеля и товарища мичмана Дукельского, погибшего впоследствии вместе с адмиралом Макаровым на «Петропавловске», маленьким Фаррагутом.
Вторично мне пришлось с ним встретиться в Порт-Артуре, когда он командовал миноносцем. Я его видел довольно редко, но всегда в мрачном настроении. Видимо, он, как и некоторые другие, видел, что у нас делается не то, что надо, что мы оказались совершенно неподготовленными к тому, что надо делать, и занимались все время до войны тем, чего не следовало делать, но в то время у нас глаза еще не открылись, и это влекло за собой тяжелое настроение. Тем не менее Колчак прекрасно командовал миноносцем и оказал большую пользу делу защиты Порт-Артура.
Далее нам пришлось встретиться уже после войны на службе в Морском генеральном штабе, в котором Александр Васильевич играл немаловажную роль. Здесь мне удалось поближе к нему присмотреться. А. В. был человек глубоко честный и преданный своему долгу. Карьеризма в нем не было никакого. Наоборот, он был, пожалуй, даже слишком скромен, и ловкачи из его товарищей шли всегда впереди него по службе. Он выдвигался исключительно своими делами, а не умением показать товар лицом. Его нельзя было назвать исключительно умным человеком, но он имел душу воина и, главным образом, порыв. Характер его был очень решительный, и порой задерживающие тормоза у него плохо действовали. Но вместе с тем он умел сознавать свои ошибки и принимать меры к их исправлению. Будучи прекрасным примером, он мог подчинять себе многих слушателей, а потому и был одним из виновников запоздания развития нашего подводного флота, так как верил в неодолимую силу дредноутов. В 1913 году он осознал свою ошибку, не побоялся открыто высказать это и настаивал на скорейшем создании сильного подводного флота во всех наших морях. К сожалению, его агитация уже явилась запоздалой, и наш флот к началу войны почти не имел правоспособных подводных лодок.
Как строевой начальник А[лександр] В[асильевич] был безусловно выдающийся, и он умел внедрять и в подчиненных свои высокие качества воина.
В последний раз я встретился с ним, когда был подчинен ему в качестве начальника обороны Дуная, но об этом периоде будет речь позже.
Черноморский флот в 1916 году
Черноморский флот также вступил в 1916 год значительно усиленный. В декабре вступил в строй новый дредноут «Екатерина II», и таким образом у нас образовалось тройное превосходство в силах. У «Гёбена», впрочем, осталось одно неоспоримое преимущество – это 27 узлов хода, благодаря чему поймать его было чрезвычайно трудно. Нужно, впрочем, сознаться, что адмирал Эбергард не действовал энергично в этом направлении, что и послужило причиной его смены.
С вступлением в строй «Екатерины II» началась фактическая блокада Босфора, и она производилась следующим образом. Были образованы две группы, причем в каждую входили дредноут, крейсер и четыре или пять нефтяных миноносцев. Кроме того, постоянно дежурили две подводные лодки, одна у Босфора и другая в угольном районе. Группы чередовались между собой, причем дредноуты с крейсером ходили переменными курсами в расстоянии 50–100 миль от Босфора, посылая от себя патрули из миноносцев для осмотра берегов. Три старых броненосца типа «Евстафий» были базированы в Батуме и составляли охрану правого фланга нашей армии, начавшей наступление на всем фронте. Блокада Босфора была довольно действительна, но все же изредка неприятельские крейсера прорывались, выходя из Босфора и входя в него ночью, когда подводные лодки были слепы. Для наших больших кораблей держаться к Босфору ближе 50 миль было опасно, вследствие присутствия там нескольких немецких подводных лодок.
Из военных действий следует отметить в это время следующие эпизоды.
8 января «Императрица Екатерина II», не окончив своих артиллерийских испытаний, была почему-то назначена в дежурство для блокады Босфора. Кроме нее в группу входили крейсер «Память Меркурия» и пять миноносцев. Всей группой командовал контр-адмирал князь Путятин.
[204] Ночью с «Екатерины» увидели какое-то судно без огней, но огня не открывали из опасения ошибки. Рано утром, еще до рассвета, два миноносца, посланные накануне вечером для осмотра берегов, донесли по радио, что видят пароход, а затем и «Гёбен». Далее миноносцы сообщили, что «Гёбен» их преследует и что они идут на соединение с отрядом. В это время «Екатерина II» была на меридиане мыса Эрегли милях в 50 от него. Контр-адмирал князь Путятин отдал приказ дать полный ход и идти навстречу «Гёбену». Вскоре показались наши миноносцы, а за ними милях в десяти был виден густой дым «Гёбена». Опасаясь, что «Гёбен» займет позицию между нами и восходящим солнцем, которое будет светить нам в глаза и ослеплять наводчиков, адмирал при сближении с «Гёбеном» приказал склониться влево и взять его на правый курсовой угол, чем открыл «Гёбену» путь к Босфору. Бой начался с расстояния в 85 кабельтовых. После третьего залпа с «Екатерины» были замечены попадания, и «Гёбен» круто повернул к Босфору, после чего началось уже преследование.
