Весь Румынский фронт
[247] по плану состоял из четырех армий, двух наших и двух румынских, но наши еще не сформировались, а румынские разложились. Ввиду деморализации румынских войск было предположено отвести их в тыл и привести в порядок при помощи французских инструкторов под командой генерала Бертело,
[248] и таким образом вся оборона фактически возлагалась на нас. Оказалось, что генерал Алексеев был совершенно прав, когда предпочитал румынский нейтралитет их активному наступлению, так как мы получили 600 верст лишнего фронта для обороны и дали возможность немцам крепко сцепиться со своими союзниками через Румынию.
Наше отступление было в полном ходу, и мы были в полной зависимости от немцев, так как до прихода всех подкреплений нельзя было и думать о серьезном сопротивлении. Приходилось только гадать, где немцам будет угодно остановиться. Чрезвычайно трудно было снабжать армию, так как железнодорожная сеть в этих местах была слабо развита, и наша колея разнилась с румынской. Большие надежды возлагались на Дунай, но он мог служить артерией только в том случае, если бы мы удержали за собой северную часть Добруджи, а на это надежды было мало.
Ознакомившись с этой неприглядной обстановкой, я с Веселкиным отправился в Браилов
[249] явиться генералу Сахарову, имевшему там Ставку. Генерал нас сейчас же принял и произвел на меня приятное впечатление. Он был совершенно спокоен и сказал, что вряд ли немцы еще долго будут наступать и что он считает своей задачей вывести благополучно войска из боев по возможности без всяких катастроф. Он мне приказал подготовить благополучное отступление войск из Добруджи и эвакуацию плавучих средств вниз по Дунаю.
Проводив Веселкина, который был назначен комендантом Севастопольской крепости, я приступил к ознакомлению с вверенной мне частью. Мои функции были одновременно и боевые, и по снабжению армии; боевая часть состояла из двух отдельных отрядов. Первый – морской, состоящий из пяти старых миноносцев, имел задачей оборону устьев Дуная и базировался на Сулин,
[250] где нами были реквизированы плавучие средства и мастерские Дунайского международного общества и учреждено временное портовое управление. Второй – речной, состоял из трех канонерских лодок и трех вооруженных тральщиков и имел задачей противодействовать австрийской речной флотилии. Мне же подчинялась и румынская речная флотилия, состоящая из четырех мониторов.
Часть снабжения состояла из четырех морских пароходов, державших правильные рейсы между Одессой и Рени и 16 речных, главным образом буксиров, служивших для буксировки барж, которых было около 50. В устьях Дуная находился еще землечерпательный караван, поддерживавший глубину в так называемом Потаповском канале, прорытом Веселкиным и названном по имени начальника работ по его устройству. Кроме того, в моем владении были два плавучих моста, один в Браилове, а другой в Исакчи, и пять сухопутных батарей тяжелых орудий, расположенных на берегу Дуная и предназначенных для обороны морской базы Рени от нападения австрийской речной флотилии, на случай, если наша флотилия будет вынуждена к отступлению.
Сухопутные силы состояли из шести рот ополченцев, которые занимали караулы, служили конвоирами грузов и несли гарнизонную службу. Совершенно на отлете от меня в устьях Днепра и Буга находился еще подчиненный мне отряд транспортов, занимавшийся перевозкой хлебных грузов для нужд армии. Он был подчинен Веселкину по настоянию главноуполномоченного хлебозаготовками южного района, члена Государственного совета Бергеля.
[251]
Штаб экспедиции состоял из флаг-капитана капитана 1-го ранга Климова, помощника по хозяйственной части капитана 1-го ранга Ермакова,
[252] помощника по сухопутной части генерал-майора Невского
[253] и по гражданской части генерал-майора Майера. Этот последний занимал должность главноначальствующего Измаильского уезда с правами губернатора и был подчинен мне. Всего в экспедиции состояло около трехсот офицеров, трех тысяч военных нижних чинов и тысячи мобилизованных коммерческих моряков, мастеровых и рабочих. Как видно из этого перечня, функции экспедиции были чрезвычайно разнообразные, и состав очень пестрый. Много офицеров при экспедиции было совершенно лишних и ни к чему не пригодных.
Веселкин по своей доброте брал всех, кто к нему просился, да и начальство к нему подсылало по большей части такую публику, которую некуда было девать. Сам Веселкин любил кутнуть, и потому, по примеру свыше, повсюду шло разливанное море. С этим явлением мне было чрезвычайно трудно бороться, так как оно пустило глубокие корни.
Из числа моих помощников наиболее ценным был Ермаков. Пробыв 8 лет директором Дунайского пароходства, он знал Дунай как свои пять пальцев, отлично знал весь личный состав, хорошо был знаком с румынскими порядками и, будучи сам человеком очень умным, мог дать совет по всякой отрасли службы. Мне он был особенно полезен, так как я никогда не имел соприкосновения с коммерческим пароходством. Флаг-капитан Климов был рядовой работник и был вначале полезен, но, когда началась революция, он бросил все и поспешил к своей семье в Севастополь, где и погиб во время матросских зверств. Об генералах Невском и Майере не могу ничего сказать особенного, так как их роли были очень незначительные.
