— А что она делала в Париже?
— Она пила лучшие вина, курила лучшие сигареты. Любила наркотики. И мужчин — это было ее главное хобби. А сама она была крупной приманкой НКВД для втягивания в сети шпионажа и диверсии…
Вот тебе и откровения спутника по альпинистской связке Луиса, будто бы каталонца из Барселоны! Может быть, тот никогда и не был в Барселоне, да и вообще в Испании? А прямо с Кубы — в Париж, оттуда — в Москву?
— Я помню, что Троцкий умер от пролома черепа. Директор школы № 1 города Таганрога Владимир Дмитриевич Степенев в начале сентября 1940 года, после прослушивания им лекции для партактива в райкоме или горкоме партии, говорил учителям, а я, пятнадцатилетний ученик, слышал, стоя возле учительской, как он произнес им: «Троцкого убил ударом по голове его ближайший помощник, чехословацкий троцкист! Не поделили, мол, общую любовницу, секретаршу Троцкого!..»
— Ха, любовницу! — хмыкнул Тригулевич. — Да, Троцкий был кобельком, даже с молодой женой хозяина виллы согрешил, и едва не распался его брак с Седовой. Но с секретаршей Аге-ловой-Масловой у него секса не было. Она была страшненькая, а Рамон внедрялся как раз через эту деву, как бы в женихи навязывался! А убил Троцкого ледорубом. Троцкий ведь был, как вы, Генрих, альпинистом. Ледоруб висел на стене его кабинета. Рамон схватил и тюкнул. А уйти не смог — Троцкий закричал, ворвалась стража. Рамона чуть не насмерть забили. Мы и Каридад, когда услыхали крики на вилле, дали газ — укатили…
Тогда и позже в беседах с Григулевичем я никогда не догадался спросить, что значит это «мы с Каридад», — означало ли это «Григулевич и Каридад» или «Григулевич с кем-то и Каридад»?
Я не имел допуска в спецхраны библиотек к столь секретной литературе. Поэтому впервые смог взять в руки известные всему миру в мельчайших деталях факты об убийстве Троцкого из книг только за границей в августе, а затем в октябре — ноябре 1988 года, когда меня наконец выпустили сначала на Фарерские острова, а затем в Данию. Но тогда опровергать самого Григулевича было поздно — тот умер за два с половиной месяца до моего первого выезда за границу.
Убийца значился под многими именами: Жак Морнар, Френк Джексон и другими. Настоящими были — Рамон Меркадер, а полное — Хайме Рамон Меркадер дель Рио. За границей я увидел в книгах, что на первом же допросе в Мехико он действительно назвал похожее на известное мне имя — Жак Морнар Вандендрайш, представляя себя бельгийцем. Хотя, как выяснилось, вовсе не знал фламандского языка. А это загадочное (сталинское?) Мортан вместо действительного Морнар больше нигде, кроме «Правды» от 24 августа 1940 года, не встречалось!..
Да, в 1979 году я попытался тотчас найти Луиса, чтобы получить его разъяснения. Позвонил единственному из нашего отделения альпинистов, с которым у меня сохранилась связь, — Евгению Чемоданову. Тот навел справки через коллег и ошарашил сообщением, что Луис уехал то ли в Испанию, то ли на Кубу, так как нашелся его… брат, который умирает.
Теперь я знаю, как сильно запоздало тогда ко мне это сообщение. Но в нашем сплошь засекреченном обществе все мы никогда не располагаем достоверной информацией, тем более своевременно!
Советские историки в 1930-1980-х годах, собираясь писать о Троцком, не имели возможности читать подлинников работ Льва Давидовича, а лишь пересказывали «Краткий курс истории ВКП(б)» или все тот же сталинский тезисный текст о жизни и деятельности «международного шпиона» из «Правды» от 24 августа 1940 года.
Я прочитал на Фарерских островах и в Дании пятнадцать книг Л.Д. Троцкого, многие книги о нем самом, в том числе богато иллюстрированные, содержащие фотодокументы судебной хроники в связи с убийством этого коммунистического фанатика.
По иронии судьбы состоявшиеся и несостоявшиеся диктаторы России оказались одногодками — как сын осетинского сапожника и грузинской крестьянки Сосо Джугашвили, так и отпрыск многодетной состоятельной еврейской семьи земельного арендатора на юге Украины Лейба Давидович Бронштейн.
Первый — недоучившийся на священника косноязычный самоучка, оказавшийся то в одной камере с блистательным выпускником юридического факультета Киевского университета А.Я. Вышинским, который подкармливал его из получаемых посылок; то при организации ограблений с убийствами государственных денежных курьеров; то в контакте в Баку с агентом Фикусом из царской охранки; то в ссылке в Сибири при блуждающих, как хвост, документах охранки уже о нем как о Фикусе; то при загадочном, никак не объяснимом физическими и материальными возможностями побеге…
Второй — преуспевающий гимназист, затем выпускник юридического факультета привилегированного Венского университета, полиглот и оратор, ворвавшийся, как и первый, в том же юношеском возрасте 19 лет — в 1898 году — в чуждое интересам их социальных кругов социал-демократическое движение. Этот еврейский златоуст всегда был большим позером. Даже после революции, участвуя в заседаниях высших органов партии, он демонстративно читал бульварные романы на французском языке, желая постоянно ошеломлять окружающих своими Цезаревыми задатками делать сразу много дел.
Практически все революционеры избирали себе псевдонимы — для удобства нелегальной работы, обычно скромно беря за исходные малоприметные имена из своего народа. Однако первый, достигнув возраста распятия Иисуса Христа, заменил бывший псевдоним Коба на хвастливый из русского языка — Сталин, фиксируя тем как бы свою особую твердость, жесткость. Второй еще раньше выбрал на всю оставшуюся жизнь столь же хвастливую кличку — Троцкий, от немецкого или из идиш trotzdem, «несмотря ни на что, вопреки всему», «упрямство»!
В своих мыслях, выраженных устно и письменно, и в действиях эти оба были комплектными сапогами одной пары — одинаковыми по всем характеристикам антигуманных качеств, патологически тщеславными, деспотичными, действовавшими одинаково кроваво, несущими горе и смерть миллионам людей, ради которых они будто бы боролись за миф коммунизма. Если отвечать на банальный вопрос, что было бы, если после Ленина был у власти только Троцкий, а не Сталин, я уверенно ответил бы, что было бы не лучше. Та же нетерпимость к инакомыслию, тот же большой террор во всех проявлениях — отстрел, высылка, концлагеря, удушение творческой инициативы, маршировка только по указанию, дозировке и направлению, определенным любым из этих фюреров коммунизма. Цитируя косноязычного кавказца, я сказал бы об обоих: «Оба хуже!»
Буквально шквал сведений обрушился на советского (и мирового) читателя с августа 1990 года. К тому же именно в связи с 50-летием истечения давности факта обычно разрешается — кое-где и кем-то — рассекречивать тайны, «если уже не живы основные участники событий».
Впервые раскрыл рот о тайне брата Рамона и Луис, дав интервью газете «Труд». Надо думать, что не только истечение 50-летнего срока повлияло на шестидесяти семилетие го Луиса, но и то, что нет в живых деспотичной и причастной к делам Меркадеров неистовой Долорес Ибаррури, умерла под портретом Сталина в Париже в восьмидесятидвухлетнем возрасте капризная и волевая мать обоих сыновей — Луиса и убийцы Троцкого Рамона, умер 10 октября 1978 года на Кубе от рака костей сам убийца Рамон.
