Но, оказывается, Луис уже более десяти лет как покинул СССР и живет в Испании, в пригороде Мадрида, как советский пенсионер. Может быть, он и поэтому еще и молчал, чтобы, подобно Олегу Калугину, не остаться без этой, советской пенсии?!
Еще раз приходится сказать, что Луис умел молчать. В этом я после ознакомления с его интервью в «Труде» от 14 августа 1990 года убедился дополнительно. Уже тогда, когда мы тридцать пять лет назад были в альпинистском лагере, он переписывался с братом Рамоном, отбывавшем двадцати летний срок заключения в тюрьме Лекумбрии в Мехико. Впрочем, разве это тюрьма? Его камерой была фактически квартира — люкс со всеми удобствами. У него там была мягкая двуспальная кровать, собственная библиотека, радиоприемник, свежие газеты, даже новинка послевоенных лет — телевизор. НКВД — КГБ СССР организовал в Мексике целую корпорацию, через которую за двадцать лет на него израсходовали 5 миллионов долларов — на создание комфорта убийце Троцкого. Была нанята индианка, которая в течение всего срока заключения готовила ему в соответствии с его вкусами домашние обеды и ежедневно приносила в номер. А дочь индианки Ракель Мендоса стала женой этого заключенного и дважды в неделю при закрытом глазке в двери номера посещала узника. Как уверяет Луис, Рамон читал в Лекумбрии запоем и, не имея систематического образования, вышел из тюрьмы «поистине энциклопедистом».
Летом 1960 года Рамон жил в Москве возле метро «Сокол», имел летнюю дачу в Малаховке, получал высокую для СССР, воистину генеральскую пенсию — 400 рублей в месяц. За выполнение задания Сталина, но уже после развенчания культа личности этого палача, в разгар хрущевской «оттепели» Рамону Меркадеру 8 июня 1960 года по-воровски, тайком от общественности вручили орден Ленина и «Золотую Звезду» с присвоением звания Героя Советского Союза.
Луис не привел ко мне на 36-летие в январе 1961 года своего брата с его индианкой-женой. Их угнетали типичные в нашем нищем советском обществе «бесконечные очереди, вечная нехватка чего-то, трудности с языком». Никак не пойму, почему никогда не бывавший до 1960 года в СССР Григулевич появился в нашей стране со знанием русского языка, писал толстые книги (даже если он на самом деле наговаривал их стенографистке, но все-таки на русском языке), а устроенный научным сотрудником в том же 1960 году в Институт международных отношений Рамон Меркадер не владел им. Что-то здесь темнят Луис и Галина.
Три обстоятельства особенно привлекли мое внимание в интервью, данном Луисом в «Труде». Во всей мировой прессе написано, что смертельный удар Троцкому нанесен ледорубом. В жаркую погоду Луис вошел на виллу Троцкого с плащом, наброшенным на руку. Значкист «Альпинист СССР» Луис Меркадер так сообщает в интервью: «Вынув из-под плаща альпинистскую кирку, нанес острым ее концом страшный удар в голову» (выделено мною. — Г. А.).
В иллюстрированной биографии Троцкого все это расписано детально. Да, назван ледоруб. Но судебно-медицинская экспертиза упоминает о поверхностной вмятине на черепе площадью 3»4 сантиметра. От острого конца будет прокол, причем от страшного удара — глубинный, и смерть при этом — молниеносная. (Когда в августе 1951 года я сопровождал в горах травмированную альпинистку, из крапивы выпрыгнул гигантский сванский волкодав. «Уговаривать» его было слишком поздно — в следующее мгновение клыки хищника сомкнулись бы на шее альпинистки. Я ударил именно «острым» — клювиком, который имеет длину 15 сантиметров из 30 сантиметров всей головки ледоруба. Острие вонзилось на 9 сантиметров, хотя это не был «страшный удар», и пес рухнул мертвым с ледорубом в голове.)
В большой книге о жизни и смерти Л.Д. Троцкого, богато иллюстрированной черно-белыми снимками, я увидел интересное фото свидетельств о. На нем среди толпы полицейских экспертов один из них держит на вытянутой руке на темляке ледовый молоток-айсбаль. Нижняя часть древка айсбаля, видимо, заблаговременно отпилена самим Рамоном Меркадером, вместе с металлическим окончанием — штычком. Если учесть, что головка айсбаля имеет длину 23 сантиметра, а оставшаяся высота орудия вдоль древка не длиннее 27 см, то убийца вполне мог замаскировать айсбаль под плащом — в растопыренной кисти руки укрыть под плащом головку айсбаля, а короткое древко пропустить под плащом же в рукав пиджака. Шляпка же молотка айсбаля — 3x3 сантиметра, при «страшном ударе» по наклоненной над рукописью голове как раз даст вмятину 3x4 сантиметра!
Однако в публикации в журнале «Огонек» (1990. № 37) бывшего советского разведчика Юрия Папорова, работавшего в послевоенные годы культурным атташе советского посольства в Мехико, я увидел 18 сентября 1990 года, по-видимому, тот же снимок с полицейскими экспертами, правый из которых держал на темляке все-таки ледоруб с отпиленным древком, а не айсбаль.
Как же объяснить тогда вмятину 3x4 сантиметра на черепе Троцкого, но не прокол клювиком? Папоров пишет, что Меркадер «со всей силой, на которую был способен, нанес плоским концом удар по голове». То ли Папоров забыл в Мексике русский язык, ибо плоский — лишенный остроты, то ли хочет убедить, что убийца ткнул Льва Давидовича плоскостью лопаточки ледоруба, а не ударил по голове острием. Совсем невероятное утверждение культурного атташе!
Почему у убийцы оказался в качестве оружия один из главнейших предметов снаряжения горовосходителя, хотя в кармане его брюк были кинжал и револьвер? На допросе еще в приемном покое больницы, избитый секретарями Троцкого и полицейскими его же охраны, Меркадер утверждал, что он — любитель-альпинист и привез ледоруб из Франции, собираясь взойти на потухшие вулканы Мексики Орисаба и Попокатепетль. Следствие же почти тотчас установило, что он накануне преступления украл этот ледоруб у сына хозяина туристской базы, где находилось одно из снятых для его жилья помещений в Мехико.
Папоров утверждает, что «Джексона неподалеку от дома Троцкого в двух разных машинах ждали его мать Эустасия Мария Каридад дель Рио и «товарищ Пабло» — Леонид Эйтингон;
последнего культурный атташе упорно называет при этой фамилии Леонидом, а не Наумом, как Луис и другие в нашей стране. Обратите внимание: «в двух разных машинах ждали»! Следовательно, Григулевич мог подстраховывать своего шефа Эйтингона в ее автомашине!
Интересно и еще одно совпадение — Григулевич и Рамон Меркадер родились в одном и том же 1913 году. Так как Иосифа Ромуальдовича уже не спросишь, далеко ли он жил в Москве от Рамона, я обратился к коллеге из сектора Америки Института этнографии АН СССР, который как-то хвалился, что Григулевич разрешил ему называть себя «просто Хосе». И услышал следующее: Рамона Меркадера и Иосифа Григулевича в 1960 году поселили в Москве в одном и том же доме, причем «Рамон жил этажом ниже»! Следовательно, можно поверить-таки, что Григулевич был третьим в автомашинах возле виллы Троцкого 20 августа 1940 года?!
Но больше всего в интервью в «Труде» меня привлекло дополнение, данное женой Луиса — Галиной Меркадер. Она поведала о захоронении пепла в урне на Кунцевском кладбище, куда на время стоянки там черных лимузинов вход «был перекрыт». «Урну опустили и накрыли серой каменной плитой. Сыграли гимн. Почетный караул дал залп. И все. Я зарыдала, когда увидела, как над плитой втыкают железную табличку с вымышленной фамилией «Лопес Рамон Иванович»…»
