Книга Слово и "Дело" Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений, страница 105. Автор книги Павел Нерлер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Слово и "Дело" Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений»

Cтраница 105
8

Этот рассказ Меркулова был передан Эренбургом в «Люди. Годы. Жизнь» в следующем виде:

В начале 1952 года ко мне пришел брянский агроном В. Меркулов, рассказал о том, как в 1940 году Осип Эмильевич умер за десять тысяч километров от родного города; больной, у костра он читал сонеты Петрарки. [713]

К публикации Эренбурга сохранился своеобразный комментарий самого Меркулова, донесенный до Н.М. Марком Ботвинником, с которым она могла познакомиться еще в 1962 году в Тарусе (а он в свое время беседовал с Е.М. Крепсом и В.Л. Меркуловым). В библиотеке Принстонского университета сохранилось его письмо к Н.М. от 22 декабря 1968 года [714].

Крепс сообщил Ботвиннику, что О.М. умер в больнице зимой 1938 года до наступления больших холодов, но при этом был очень истощен и страдал сердцем. Меркулов же в трехчасовой беседе (состоялась 21 декабря 1968 года, то есть за день до написания письма) рассказал, что «агрономом» он был назван нарочно; стихи же у костра – это от лукавого (то есть от Эренбурга), «для стиля»: в действительности никаких костров не было. Согласно этому рассказу, О.М. умер 5 или 6 ноября 1938 года. В большую утепленную палатку он был взят доктором Кузнецовым, считавшим его безнадежным по состоянию сердца; это произошло 27 октября, после чего Меркулов получал практически ежедневные сведения об О.М. от этого врача. До этого они виделись ежедневно; описания одежды О.М. совпадают со сведениями Надежды Яковлевны. Его психическое состояние не всегда было таким страшным, как это описывается «очевидцем». Марк Б. делится сомнениями по поводу меркуловской даты поступления О.М. в лагерь (около 15 июня) и сообщает имена двух солагерников-москвичей, с которыми поэт общался: Виктор Леонидович Соболев (телефон Г–5–04–19 – Бутликовский переулок, 5, кв. 31, эт. 4) и «бывший альпинист» Михаил Яковлевич (фамилия не указана).

На публикацию Эренбурга последовало несколько откликов. Его вольный, – возможно, намеренно вольный и расплывчатый, сознательно романтизированный и приглаженный, – пересказ событий встретил по своей фактографии возражения со стороны читателей-очевидцев. Первым откликнулся «некий Хазин».

21 мая 1962 года Самуил Яковлевич Хазин, инженер из Харькова, к этому времени уже вышедший на пенсию, написал Эренбургу:

Многоуважаемый т. Эренбург И.Г.


Вчера прочел в журнале «Новый мир» № 1 за 1962 г. продолжение Вашего очерка, где Вы уделяете много места Вашим встречам с Осипом Мандельштамом. В конце повествования приводите сообщенные Вам неким агрономом в 1952 г. сведения, свидетельствующие якобы о том, что в 1940 г. О.Э. был еще жив. Сообщаю Вам, что эти сведения неточны – О.Э. умер в октябре–ноябре 1938 г. в транзитном колымском лагере во Владивостоке на «2-й Речке», где он находился в течение нескольких месяцев. Умер он, по всей вероятности, от свирепствовавшей там в этот период времени эпидемии тифов.

В последние 2–3 недели его жизни я встретился с ним в лагере несколько раз при следующих обстоятельствах.

О.Э. стало известно, что в лагере пребывает некий Хазин, и он пришел узнать, не являюсь ли я родственником его жены, урожденной Хазиной, киевлянки, дочери присяжного поверенного. Это оказалось случайным совпадением наших с ней фамилий.

После этого мы еще несколько раз встречались с ним в зоне лагеря, слоняясь по лагерю. Последний раз я привел к нему его товарища, некоего инженера-технолога по строительным материалам по фамилии Хинт, которого в те дни возвращали этапом с Колымы и направляли в Москву на переследствие. Хинт случайно оказался в бараке лагеря невдалеке от меня на нарах, и в разговоре я ему случайно сказал о пребывании в лагере О.Э. Тот настоял на том, чтобы я его, несмотря на глубокую ночь, проводил к О.Э., что я и сделал. Помню, как трогательна была их встреча.

Мне кажется, что инженер Хинт ныне здравствует где-то в Риге в одном из НИИ по стройматериалам и в прошлом году значился в числе лиц, получивших Ленинские премии [715] .

Кстати сообщу, что еще в 1950 или 1951 г. во время встречи в Москве с нашим другом дома историком-западником профессором Манфредом Альбертом Захарьевичем [716] я поделился с ним о своих встречах и судьбе покойного О.Э. и высказал пожелание встретиться с женой покойного О.Э. с тем, чтобы ей лично передать некоторые краткие сведения о трагических последних днях его земной юдоли. К моему сожалению, эта встреча не состоялась ввиду того, что я бывал в Москве случайно, наездами, в служебных командировках, а жена О.Э. проживала где-то в глухой провинции центральных областей Союза. Если для Вас представляют интерес подробности его последних дней жизни, то я сочту за благо, будучи в течение текущего лета в Москве, встретиться с Вами где Вам будет угодно и удобно… [717]

С.Я. Хазин встретился, как мы знаем, и с Н.М.; то, что он сообщает в письме, даже в деталях совпадает с тем, что написала Надежда Яковлевна со слов Казарновского.

«Сердитым» на Меркулова оказался и второй корреспондент И.Г. Эренбурга – Давид Исаакович Злотинский, приславший свое письмо в конце февраля 1963 года:

23/II–63 г.

Уважаемый Илья Григорьевич!


Давно уже – почти два года – собираюсь вам написать по поводу одного места в 1-м томе ваших воспоминаний «Люди, годы, события». Речь идет о судьбе О. Мандельштама. Вы пишете (со слов брянского агронома В. Меркулова, посетившего вас в 1952 году) о том, что О. Мандельштам в конце 1938 года погиб на Колыме [718] . Уже находясь в заключении, в тяжелейших условиях бериевской Колымы, О. Мандельштам, по словам В. Меркулова, сохранил бодрость духа и преданность музе поэзии: у костра он читал своим товарищам по заключению сонеты Петрарки. Боюсь, что конец Мандельштама был менее романтичен и более ужасен.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация