Многие ненавидели Ланна за его неумение ладить с коллегами, но почти все отдавали должное его безмерной отваге и несомненному военному дарованию. Даже такой смертельный враг (бывший закадычный друг), как маршал Бесьер, пересилил себя, подойдя к умирающему Ланну, чтобы пожать ему руку перед походом в… Бессмертие. Смерть Ланна лишь на время разлучила двух героев: австрийское ядро унесло жизнь Ланна, а затем, спустя почти четыре года, уже русское – Бесьера. Схожесть гибели, наверное, примирила двух воинственных гасконцев!
Нелепая смерть маршала произвела удручающее впечатление на всю армию. Все наполеоновские маршалы сняли треуголки и склонили свои рано поседевшие головы, узнав о гибели одного из лучших среди них. Каждый задумался о том, что на месте Ланна мог оказаться и он сам. У лихого гасконца не могло быть иной смерти: рано или поздно она настигла бы его на поле боя. Смерть бесстрашного Ланна оказалась невосполнимой потерей для французской армии. Он превосходил всех остальных маршалов Наполеона (за исключением, пожалуй, Даву, Массена и Сюше) глубиной военного дарования, в частности умением самостоятельно и быстро принимать верные решения и умело претворять их в жизнь имеющимися у него силами. «Как генерал он стоял выше Моро и Сульта», – признавал Бонапарт, а ведь последних он, весьма скупой на похвалу, ставил высоко. «Трудно, даже невозможно быть более отважным, чем Мюрат и Ланн, – добавлял Наполеон. – Мюрат так до конца и остался только храбрецом. В то время как ум Ланна стремительно возвысился до его отваги, и он стал гигантом». И действительно, в последние годы жизни Ланн дорос до самостоятельного управления огромными военными силами с блестящими результатами, вспомним хотя бы его единоличное руководство в начале судьбоносной для Наполеона битвы с русскими при Фридланде! «Я взял его к себе пигмеем, а потерял исполином!» – горевал Наполеон.
В день его смерти Наполеон был особенно мрачен. Состоявший при нем камердинером мамелюк Рустам подметил, что обедавший в одиночестве император тихо плакал и «слезы текли в его ложку и тарелку».
P. S. Еще задолго до маршала Нея Ланн прослыл во французской армии «храбрейшим из храбрых». Он обладал военным чутьем и потрясающей энергией, храбростью и твердостью. Ланн прекрасно ориентировался в постоянно меняющейся обстановке битвы, и в этом ему почти не было равных. Его стихия – это авангардные бои, где он мог сполна проявить свою порывистость, решительность и неустрашимость. Вместе со своими солдатами он всегда находился впереди основной армии, первым форсировал реки, занимал плацдармы и удерживал их до подхода основных сил; первым устремлялся на захват мостов, обильно поливаемых дождем пуль и ядер! Неудержимый и бесстрашный, выносливый и сильный, он не знал усталости, он никогда не берег ни себя, ни солдат для достижения поставленной цели. Его личный магнетизм завораживал всех; его пылкий энтузиазм сметал прочь все трудности и преграды. Главными недостатками маршала, безусловно, были его приступы бесконтрольного гнева и раздражения, его ревность и склонность сильно обижаться. Порой они приводили к тому, что Ланн отказывался сотрудничать со своими боевыми товарищами. Недаром Наполеон в минуты откровенности восклицал: «Этот дьявол Ланн обладает всеми качествами выдающегося командира, но он никогда не будет первым, потому что он не может управлять своим характером; эта постоянная драчливость со своими младшими офицерами – огромный недостаток для командира». Он так и не смог побороть в себе ревность, а порой и зависть к своим товарищам-маршалам и генералам. В большинстве случаев Наполеон терпеливо выслушивал горячего гасконца, ему одному позволяя говорить правду. Причем вспыльчивый характер Ланна часто «взрывал» любую, даже самую безобидную ситуацию. Сам Наполеон позднее рассказывал, что в гневе Ланн был опасен для собеседника. Но в то же время Ланн был очень отходчив. Любое доброе слово и похвала в его адрес полностью обезоруживали этого человека. Ланн был очень сердечным и бескорыстным; его душевная щедрость приковывала к нему людей. Он никогда не забывал друзей, умел прощать ошибки.
Луи Габриэль Сюше
Этот недооцененный мастер на все руки
Уже на острове Святой Елены Наполеона спросили, кого он считает самым способным французским генералом, служившим ему. Бонапарт довольно долго размышлял, потом многозначительно изрек: «Трудно сказать… – и после по театральному длинной паузы все же добавил: – Возможно, Сюше?!» Кому как не богу (и по совместительству демону) войны было лучше всего знать, кто из его архангелов достоин звания самого способного полководца? Так или иначе, но фигура Сюше осталась в тени не столь разносторонне одаренных, но зато более ярких звезд наполеоновского небосклона…
Сколь интересной, столь и недооцененной фигурой среди наполеоновского маршалата был Луи Габриэль Сюше (2.03.1770, Лион – 3.01.1826, Сен-Жозеф?) – очень способный, спокойный, уравновешенный, суровый и одновременно великодушный военачальник. Недаром скупой на похвалы Бонапарт дал ему столь высокую характеристику: «Сюше возвысился до удивительной степени в соединении качеств ума и характера». Правда, сделал он это, уже будучи в изгнании.
Ф. С. Делпеш. Маршал Сюше. Гравюра. 1830 г.
Луи Габриэль Сюше родился в семье то ли шелкового мануфактуриста, то ли простого торговца шелком из Лиона – города, издавна славящегося своими тканями. Его отец, Жан Пьер, полагал, что сыну следует продолжить прибыльное дело. Будучи человеком умным, он прекрасно понимал важность хорошего образования и отправил сына в частный коллеж Иль-Барб.
Но учебе, как и следовало ожидать, помешала революция 1789 г.: подобно многим своим сверстникам, юный Сюше пришел в восторг от лозунга: «Свобода! Равенство! Братство!» Луи Габриэль «ушел в революцию», добровольно став под знамена Гражданской гвардии – особого вооруженного формирования для защиты Национального собрания, созданного в противовес королевской регулярной армии. Очень скоро ее переименуют в Национальную гвардию – первую вооруженную силу революции. В 1792 г., когда монархии Европы объявили войну революционной Франции и начали боевые действия, Сюше записывается в Ардешскую добровольческую роту. С этого момента началась его действительная военная служба. Уровень его военного дарования таков, что уже через год он становится полковником. Сюше участвует в осаде родного Лиона, восставшего против республики.
После Лиона батальон Сюше перебрасывается на юг и осаждает Тулон, на небосклоне которого засверкала комета под названием Наполеон Бонапарт. Солдаты Сюше пытаются захватить важный форт Мальбоске к западу от Тулона. Именно бойцам 23-летнего Луи Сюше удалось взять в плен английского генерала О’Хару – одного из руководителей обороны Тулона. О Сюше заговорили, и сам Бонапарт в очерке о Тулоне упомянул его: «Здесь отличился Сюше, впоследствии маршал Франции, тогда командир батальона ардешских волонтеров». Наполеон, как известно, умел быстро замечать таланты, и в его блистательной Итальянской кампании Сюше уже командует полубригадой. Луи отличается в трудном бою у Пескьеры и в 1798 г. получает чин бригадного, а через год с небольшим – дивизионного генерала.
