Между прочим, 14 июня 1800 г., находясь под стражей, Сульт услышал дальние раскаты артиллерийской канонады. (Это Наполеон подвергся атаке Меласса под Маренго.) Чтобы узнать хоть что-нибудь о происходящих событиях, он вызвал к себе австрийского врача и спросил о природе этого гула. «Это салют в честь победы нашего генерала Меласса», – важно ответил эскулап. Однако стрельба усиливалась с каждой минутой, и у Сульта возникали все новые вопросы. «Ничего особенного. Просто арьергардный бой», – категорично отрезал австриец. Но гром пушек удвоился, он превратился в грохот. Врач ушел, якобы чтобы выяснить, в чем дело, и… Сульт его уже больше никогда не видел. Зато скоро наш герой смог оказаться среди своих собратьев по оружию! А la guerre comme а la guerre! Не так ли?!
Возвратившись во Францию, Сульт тут же поддержал первого консула Наполеона Бонапарта – единственно из корыстных помыслов: его интересовали быстрое продвижение по службе и доходное место. Благодаря теплым, дружеским отношениям с Массена и своей репутации толкового командира он находит радушный прием у первого консула. Массена следующими словами представил Сульта Бонапарту: «По суждениям и храбрости он имеет не многих себе равных». Вскоре Сульт становится одним из четырех командиров Консульской гвардии.
В 1804 г. Сульт в числе первых 18 генералов стал маршалом Франции. Во время подготовки к вторжению в Англию Бонапарт назначил Сульта командующим 4-м армейским корпусом Великой армии. Под суровой наружностью Сульта скрывались огромная трудоспособность, проницательность и дар дипломата. Сообразительный, ловкий и хитрый, энергичный и волевой военачальник, Сульт наряду с Массена, Даву, Ланном и Сюше вошел в пятерку лучших, наиболее разносторонне одаренных маршалов Бонапарта.
Подобно Даву и Сюше, Сульт обладал выдающимися административными дарованиями и всячески поддерживал суровую дисциплину в своих войсках. С утра до вечера муштровал солдат. Методы новоиспеченного маршала оказались не по нутру многим офицерам, и они стали жаловаться Наполеону на слишком тяжелые условия, в которые командующий поставил весь корпус. При встрече Наполеон завел разговор на эту тему. На это Сульт ответил: «Те, кто не может вынести то, что я сам делаю, останутся дома; в то же время те, кто вынесет это, будут способны завоевать мир». Наполеон все понял и лишь поощрил своего новоиспеченного маршала: ему нужна была действительно Великая армия, способная выполнить его грандиозные планы.
Кампания 1805 г. показала, что Бонапарт не ошибся, сделав не очень-то известного ему лично генерала Сульта маршалом и дав ему под команду целый армейский корпус. Уже под Аустерлицем Сульт показал всем, что он не только стратег, но и отменный тактик, прекрасно понимавший, когда и где надо наносить решающие удары. В сражении он демонстрировал большую энергию и проницательность, предпочитая руководить, нежели лично возглавлять атаку. Подобно Даву, Сульт обладал исключительным личным мужеством, однако был осторожен, в отличие от маршалов Нея, Ланна, Удино и Мюрата.
2 декабря 1805 г. на холмистой равнине у деревни Аустерлиц разыгралось сражение, окончившееся самой громкой победой Наполеона. Именно войска Сульта нанесли главный удар по центру армии Кутузова и захватили главенствующие над полем Праценские высоты, совместно с войсками Даву окружив наиболее многочисленную левофланговую группировку союзной армии. Когда Сульт руководил завершением атаки на ключевую позицию неприятеля, он обратился к Наполеону за дальнейшим приказом. «Продолжайте, продолжайте, мой дорогой маршал, – произнес Бонапарт, – вы знаете, что надо делать, так же хорошо, как я знаю, как закончить это дело». И затем добавил: «Мой дорогой маршал, вы превосходный тактик!»
Разгром союзной армии под Аустерлицем был полным.
Спустя год, во время прусского похода, Сульт отличился в сражении у Йены. Именно он на пару с Ланном выправил положение французов, сложившееся не в их пользу после излишне поспешной и слишком азартной атаки маршала Нея. Тогда Ожеро устремился на саксонцев, сосредоточенных на правом фланге прусской армии, Ланн ударил по центру, а Сульт атаковал противника на левом фланге. Порывистый и дико амбициозный Ней в окрестностях Йены уже несколько часов ожидал подхода остальной части своего корпуса, сгорая от нетерпения схватиться с противником. В конце концов, у Нея, видевшего, как его братья по оружию (охотники за славой!) бодро наступают на врага, сдали нервы, и он без приказа императора самочинно бросился в бой на участке между левой оконечностью центра Ланна и правым краем фланга Ожеро. Опасаясь, что вся слава достанется стремительному Ланну, он кинул свой авангард в самую гущу сражения, предоставив отчаянно искавшим его штабным офицерам возможность самим командовать его арьергардом. Сначала Нею сопутствовал успех, однако в порыве атаки он оторвался от Ланна и Ожеро и был за это наказан! Враги отрезали его авангард. По сути дела, ему пришлось сражаться в окружении. Напор пруссаков усиливался, и «храбрейшему из храбрых» грозила гибель смертью храбрых! Лишь своевременное вмешательство Сульта, а также Ланна с Ожеро смогло исправить создавшееся по вине Нея опасное положение. Однако Ней потом открыто жалел о помощи Сульта и ворчал, что, если бы ему дали еще минут десять, он бы управился и сам.
Кстати, вместо того чтобы поблагодарить Сульта за помощь, Ней обиделся на него и стал еще одним злейшим врагом Сульта наряду с уже давно и откровенно недолюбливавшим его Бертье. Изюминка в том, что не маршал Сульт, в именно Ней явился зачинщиком этой вражды. Пройдут годы, и их отношения испортятся еще больше! Делиться славой наполеоновские маршалы не любили, тем более лучшие из лучших или самые знаменитые. Впрочем, так бывало во все времена и у всех народов! Вспомним хотя бы разборки среди военачальников Александра Македонского (еще при его жизни), или соперничество Цезаря с Помпеем, или неврастеничную реакцию русского Марса на карьерный рост других «екатерининско-павловских орлов» – Каменского-старшего, Репнина, братьев Салтыковых, Брюса, Еропкина, Эльмпта и Мусина-Пушкина.
Преследуя разбитых пруссаков, Сульт 15 октября разбил Калькрейта у Грезена и осадил Магдебург, который сдался французам тотчас же. Потом корпус Сульта совместно с войсками Ланна, Бернадотта и Мюрата участвовал в разгроме и капитуляции Блюхера у Любека. Однако Мюрат в своем рапорте не отметил роли Ланна, Бернадотта и Сульта в сколько-нибудь лестных словах. Будучи очень честолюбивым и амбициозным человеком, Сульт обиделся и справедливо негодовал. Так возникла новая враждующая пара среди наполеоновских маршалов.
В ожесточенном сражении с русскими у Прейсиш-Эйлау войска Сульта должны были взять на себя самую незавидную роль – провести сковывающую атаку. Ему был дан приказ нанести как можно больше потерь русским, и прежде всего задержать начало их главного наступления! Хотя бы до того момента, когда появятся Даву на крайнем правом фланге и, возможно, корпус Нея на крайнем левом фланге. Тогда бы нивелировалось численное превосходство русской армии над наполеоновской: поначалу французов было менее 50 тыс. с 200 пушками против 67–68 тыс. русских с 400 пушками. Однако с этой задачей Сульт справился всего лишь на «троечку с большим минусом».
