Когда утром началась артиллерийская канонада, Наполеон приказал маршалу провести угрожающую демонстрацию, направленную против правого крыла русских генерал-майора Н. А. Тучкова – одного из пяти знаменитых на всю Россию своим доблестным служением родине братьев Тучковых (Алексе, Никола, Серге, Павла и Александра), будущего героя Отечественной войны 1812 г. Этой атакой Бонапарт попытался отвлечь внимание Беннигсена от левого фланга русских, по которому позднее французы планировали нанести главный удар силами Даву. С юга уже приближалась дивизия генерала Фриана, шедшая во главе корпуса Даву. В соответствии с приказом Сульт лихо продвинулся вперед и оттеснил войска Тучкова. Но около 9 часов утра правый фланг русских при поддержке 60 орудий пошел в наступление по замерзшим озерам и болотам, чтобы нанести удар по дивизии Леваля. Началась отчаянная схватка, большая часть солдат Сульта была оттеснена к Эйлау, хотя Мельничная гора осталась в руках французов. В то же время массы русской кавалерии бросились в мощную атаку против колонн Фриана, развертывавшихся вдалеке.
Вскоре положение на обоих флангах очень озаботило Наполеона. Он не рассчитывал, что Сульту придется так скоро отступить с потерями, и не ожидал, что дивизия Фриана на юге так быстро привлечет внимание кавалерии русских. Более того, сражение пошло совсем не так, как хотел Наполеон. Корпус Ожеро оказался брошен в плохо подготовленную атаку на русский центр генерала барона Ф. В. фон дер Остен-Сакена, где у русских было больше всего сил, а также самая мощная батарея из 70 пушек генерала Левенштерна, умело прикрытая с фронта Московским и Шлиссельбургским полками. Как это ни парадоксально, но большому мастеру артиллерийских «сюрпризов» Наполеону не удалось своевременно обнаружить эту «домашнюю заготовку» русских, и нарвавшийся на ее картечный огонь корпус Ожеро понес огромные потери.
Чтобы предотвратить прорыв своего центра гвардейской пехотой врага, императору пришлось срочно бросить в контратаку всю кавалерию Мюрата и часть гвардейской кавалерии. Она не только остановила царскую гвардию, но и привела в смятение всю центральную группировку русской армии. Наступление Даву против русского генерала А. Н. Остермана-Толстого, еще одного будущего героя Отечественной войны 1812 г., было удачным. Ему удалось сломить сопротивление левого фланга русской армии, где у них было меньше всего орудий (всего лишь 40!), и даже выйти в его тыл. Однако отсутствие поддержки Нея, который должен был появиться на правом фланге русских и атаковать его, свело на нет весь успех Даву. Беннигсен бросил против прорвавшегося Даву прибывший прусский корпус Лестока (Ней опрометчиво упустил его) и вынудил французов отойти.
Любопытно, но основную часть сражения Сульт практически бездействовал. Это покажется невероятным, но, когда войска Даву прорвались в тыл русской армии и дорога в Россию оказалась перерезана, войска Сульта не двигались с места. После того как утром русские дали чувствительный отпор войскам Николя Жана, «лучший знаток маневра» более не решался беспокоить Тучкова. Это позволило одному из героев Аустерлицкого сражения полковнику А. П. Ермолову (будущей культовой фигуре русской армии) сняться с противостоявшего Сульту правого крыла со своей конной артиллерией. Галопом прискакав на левый фланг к месту прорыва французов, он стремительно развернул все свои 36 пушек и ураганным картечным огнем в упор уложил неприятеля в глубокий снег и остановил его наступление. Ермоловские батареи стреляли так быстро, четко и метко, что в воздухе постоянно кружились обломки оружия, взлетали каски, кивера, оторванные ноги лошадей и руки всадников, сжимающие сабли! Понеся ощутимый урон, солдаты Даву остановились.
Наполеон был поражен видом поля недавнего сражения, на котором грудами лежали тела русских и французских солдат. «Нам нанесен огромный урон», – говорил он Сульту. «Ну да ведь и наши пули тоже не из ваты», – мрачно буркнул маршал, намекая на то, что и русские также понесли огромные потери.
Продолжая разговор с императором, маршал настаивал на том, чтобы армия оставалась на местах и не предпринимала ничего, что напоминало бы отступление. «Остерегайтесь делать это, сир, – говорил Сульт, – оставьте войска на поле битвы, и слава победы достанется вам; от того, что я увидел, я ожидаю, что противник за ночь отступит». Так и произошло: русский главнокомандующий генерал Беннигсен раньше Наполеона отдал приказ отступать.
Кстати, после Тильзитского мира с русскими, положившего конец войне, Наполеон присвоил Сульту титул герцога Далматского. Любопытно, но это вызвало у Сульта большую досаду. Он рассчитывал, что император даст ему титул, связанный с битвой, где он отличился, т. е. под Аустерлицем! Как это случилось с Даву, ставшим герцогом Ауэрштедтским. Однако Бонапарт, подобно многим великим полководцам, отказался делить славу Аустерлица с кем-либо из своих соратников. Слава для военных – нечто такое, чем они делятся крайне неохотно, если вообще делятся.
После окончания Эрфуртских переговоров с русским царем Наполеон, недовольный действиями маршала Бесьера в Испании, приказал Сульту возглавить его корпус. Так началась испанская страница в военной карьере маршала, возможно, не самая яркая и плодотворная, не всегда успешная, но очень напряженная. Так, ему пришлось участвовать в знаменитой изматывающей погоне Бонапарта по горам за постоянно ускользавшим от него экспедиционным корпусом английского генерала сэра Джона Мура.
Тогда, чтобы ободрить усталых солдат, император шел вместе с ними пешком по снегу, по горным перевалам, рассчитывая нагнать неприятельский арьергард и, принудив его к бою, задержать отступление Мура. Сульту был направлен приказ срочно двигаться к Мансилье, угрожая ударить во фланг англичанам.
Несмотря на все старания маршала Сульта, который гнал своих солдат по дороге из Мансильи в Асторгу в попытке упредить англичан, Мур все же выиграл эту гонку и вошел в город. Первоначально он планировал остановиться здесь и перейти к обороне. Однако физическое и моральное состояние его войск и то, что они испытывали нехватку во всем, заставило Джона Мура продолжать отход до Ла-Коруньи, а там ожидать эвакуации британским королевским флотом, которому уже передали приказ прислать корабли к предполагаемому сроку и в необходимых количествах.
Наполеону же пришлось срочно оставить войска и отправиться в Париж, откуда он получил письма тревожного содержания, требующие его личного присутствия: два «серых кардинала» Талейран и Фуше «снюхались» и замышляли нечто против Бонапарта. Поэтому он поручил дальнейшее преследование англичан герцогу Далматскому, увеличив его силы до 30 тыс. штыков и 6 тыс. сабель. Маршал Ней с 16 тыс. солдат мог при необходимости оказать ему поддержку.
После отъезда Наполеона Сульт продолжил попытки настичь неуловимого британского противника и отрезать его от портов эвакуации. И все-таки Мур все время ухитрялся быть на один переход впереди своих преследователей и первым достиг Ла-Коруньи. Однако кораблей в бухте не оказалось, а авангард Сульта уже готовился навалиться на прижатых к морю британцев. Но герцог Далматский достаточно хорошо знал англичан и их отчаянную храбрость в защите «последнего окопа», поэтому он был крайне осторожен и поджидал подхода всех своих отставших частей, прежде чем решиться на большую атаку. Возможно, осторожность и промедление маршала в итоге спасли англичан. По крайней мере, у Мура появилось время, и он успел полностью переодеть, перевооружить и накормить своих голодных и оборванных солдат, используя обширные склады Ла-Коруньи. А затем на горизонте показались долгожданные корабли, и к вечеру Мур начал эвакуацию раненых, лучших лошадей и нескольких пушек. За ними последовала кавалерия и канониры, и вскоре на берегу против окружавших сил Сульта оставалось только 15 тыс. пехоты и 200 артиллеристов. Увидев лес мачт в заливе Ла-Коруньи и лодки, непрестанно сновавшие между берегом и кораблями, герцог Далматский понял, что нужно наносить удар немедленно, иначе его жертва ускользнет. У него было не менее 15 тыс. пехоты и 4500 кавалерии, и он бросил все свои войска в атаку против англичан.
