Ней же совершил свою последнюю и, возможно, самую большую ошибку: боясь, что собратья по оружию сведут с ним счеты, он потребовал, чтобы его судил не военный трибунал, а палата пэров, членом которой он был. И гражданский суд палаты пэров приговорил Нея к расстрелу. Среди подписавших смертный приговор были не только представители древних аристократических фамилий, не склонные прощать безродного выскочку. Среди них оказалось пятеро недавних сослуживцев Нея: Келлерман-старший, Периньон, Серюрье, Виктор и Мармон, очевидно, имевшие большие основания свести с Неем счеты. Лишь СенСир с Макдоналдом сумели достойно выйти из этой передряги: первый проголосовал за высылку героя из страны, а второй и вовсе воздержался. Ожеро и Даву были в ужасе от расстрельного приговора. Первый, будучи уже на смертном одре, просто рвал и метал, понося всех, и себя в том числе, за случившееся. Второй выразил негодование через знаменитое письмо Людовику XVIII Желанному, и его для острастки «посадили на хлеб с водой» под надзором полиции.
Кстати, «храбрейший из храбрых» на суде и после него вел себя очень достойно. Один из его адвокатов попытался доказать, что, как уроженец Саара и Эльзаса, перешедших после падения наполеоновской империи к Пруссии, Ней не является французским подданным и потому неподсуден палате пэров Франции. Les Brave des Braves твердо возразил: «Я француз! И я умру как француз!» Он отказался стать на колени и не позволил завязать себе глаза, как того требовали правила расстрела. Прежде чем грянул залп, он успел выкрикнуть: «Французы! Я протестую против моего приговора! Моя честь…» По одной из версий, из 12 солдат экзекуционного взвода в маршала Нея выстрелило 11, один не целился, и пуля угодила в стену. По другой, потрясенные необходимостью убить своего любимого командира, солдаты-ветераны из расстрельной команды только ранили Нея, ни у кого из офицеров не поднялась рука добить Воинскую Славу Франции, и «храбрейший из храбрых» умер в мучениях от потери крови у стен Люксембургского сада. Так или иначе, но своему солдатскому долгу Les Brave des Braves остался верен до конца.
Интересно, что расстрел австрийцами маршала Мюрата после его неудачной попытки вернуть себе трон Неаполя прошел почти незамеченным. А вот казнь самими французами одного из своих самых славных сыновей – маршала Нея – вызвала огромное возмущение по всей стране, особенно в военной среде. Так или иначе, но Мишель Ней и Иоахим Мюрат – такие разные по характеру – закончили свой путь одинаково.
Только в 1853 г. на месте, где был казнен «храбрейший из храбрых», воздвигли памятник. Воинская доблесть Франции – Ней и Мюрат – единственные маршалы Наполеона, которые не пережили краха своего кумира и погибли красивой, солдатской смертью! Когда Наполеон узнал о том, как они умерли, он якобы произнес всего одну фразу: «Герои не нуждаются в надгробных речах!» Это они и им подобные (Дезе и д’Эспань, Ланн и Лассаль, Сент-Илер и Бесьер, Монбрен и Гюденн и многие другие), лихо звеня саблями и шпорами, стремительным галопом пролетели по Европе и в расцвете сил ушли в свой последний солдатский переход – в Бессмертие, став легендами французского военного искусства.
P. S. В полководческом даровании Ней, безусловно, уступал и Массена, и Ланну, и Даву, и Сюше, и Сульту. Он не был стратегом и не умел согласовывать свои действия с другими наполеоновскими полководцами. Скорее, Ней был величественным исполнителем воли Наполеона – замечательным «ведомым», нежели самостоятельным военачальником, блестящим «ведущим». И тем не менее маршал Франции Мишель Ней был знаковой фигурой предельно насыщенной кровью и порохом фантастической, героической эпохи Наполеоновских войн. Иначе и быть не могло: сам Бонапарт, человек весьма ревнивый до воинской славы, назвал его Les Brave des Braves. Правда, такого эпитета он удостоился после гибели другого «храбрейшего из храбрых» – Жана Ланна. В отличие от многих маршалов, Ней мыслил только о славе военачальника, идущего в бой на десять шагов впереди самого быстрого из его солдат. Ней обожествлял храбрость, и его отношение к войне было почти мистическим. Бесстрашный, горячий, резко реагирующий на обиду, но столь же быстро прощающий все, кроме оскорблений, задевающих честь, Ней – это квинтэссенция того, что составляет легенду о Наполеоне. Когда сами французы его расстреляли – умерла и легенда…
Иоахим Мюрат
«Храбрейший из королей и король храбрецов»
Был час ночи, и шел проливной, ни на миг не ослабевающий дождь, когда Бонапарт вызвал к себе молодого командира эскадрона конных егерей. Он действовал по подсказке члена Конвента Дельмаса, который запомнил решительность и бесстрашие этого офицера при защите Конвента от взбунтовавшихся горожан. Влетевший в зал капитан с потрясающими темными локонами до плеч, развевающимися над блестящим доломаном, и с роскошной саблей, малиновым звоном бьющей по тренькающим шпорам, был именно тем человеком, в котором сейчас нуждался Наполеон. Ему был отдан короткий приказ: как можно быстрее пробиться в арсенал и привезти пушки в Тюильри. Нужно было галопом пройти через город, занятый мятежниками, которые попытались овладеть артиллерией. Молодой командир, охотно, даже весело принявший этот приказ, выполнил его блестяще. Браво рявкнув: «По коням! За мной!! Вперед!!!» – в сопровождении 300 конных егерей он промчался вихрем по улицам ночного Парижа, сшибая и опрокидывая всех, кто вставал на его пути. Отбросив прибывшую раньше него в арсенал пешую колонну противника (на равнинной местности он лихо обошел вражескую толпу с флангов и порубил ее в капусту), около двух часов пополуночи капитан овладел 50 пушками и в шесть часов утра 5 октября 1795 г. доставил их Наполеону в Тюильри. Мгновенно огнедышащие жерла были направлены на мятежников у церкви Сен-Рош. Прагматичный артиллерист Бонапарт сам отдал приказ: «Огонь!!!» А удалой кавалерийский капитан вошел в историю…
Героя звали Иоахим Мюрат (25.03.1767, Лабастид-Фортюньер – 13.10.1815, Пиццо, Калабрия). Этому высокому, стройному, плечистому молодцу с изящными губами, орлиным носом и такими бездонно-синими глазами с поволокой, что на него заглядывались женщины всех возрастов и сословий, было всего 24 года. Выросший в маленьком гасконском городе Лабастид-Фортюньер, где с трех лет сажают на лошадь (вот откуда у него вольтижерское ухарство, приводившее в изумление и соратников, и врагов!), Мюрат рано начал самостоятельную жизнь. 11-му (по другим данным, 12-му) ребенку в семье то ли кабатчика, то ли хозяина постоялого двора или даже управляющего имениями Талейранов Пьера Мюра Жорди и Жанны Лубьер предстояло стать священником. Это мало устраивало резвого и пылкого молодого человека, и он бросил обучение на кюре в Тулузском университете теологии (семинария Святого Лазаря). (Потом ходили слухи, возможно распускаемые самим Мюратом, обожавшим невероятные байки о своей лихой молодости, что на самом деле истинной причиной такого демарша послужила некая любовная история и сопутствовавшая ей дуэль.) Так или иначе, но аббатом он не стал. Зато 23 февраля 1787 г. красивый, сильный, решительный и безрассудно храбрый Иоахим поступил солдатом в 12-й Арденнский конно-егерский полк, расквартированный в Тулузе. Шикарный темно-зеленый мундир с белыми отворотами, сексуально обтягивающие его мускулистые ноги штаны-венгерки, сморщенные гусарские сапожки, длинная сабля и лихой скакун – вот что к лицу несостоявшемуся клирику! Звон амуниции и бряцание оружия, прерывистое ржание боевых коней и зовуще-бодрящие звуки горнов, воинственный вид бравых красавцев-кавалеристов и ореол их побед – вот что манило его! Именно здесь этот прирожденный любовник и дуэлянт чувствует себя «на коне»: соблазненных дам, а также проткнутых и порубленных кавалеров на его счету будет предостаточно.
