Между прочим, не все согласны с тем, что это был заранее продуманный маневр. Известный участник войны барон В. И. Левенштерн, бывший адъютант Барклая-де-Толли, писал о том, почему русская армия перешла с Рязанской дороги на Калужскую. Якобы между штабными офицерами во время случайного разговора на обеде кто-то высказал опасение, что обоз с хлебом, идущий по Калужской дороге, может попасть к неприятелю, к тому же на Рязанской дороге ничего де не приготовлено, и армия будет терпеть во всем нужду. При разговоре случайно присутствовал генерал Коновницын, сразу доложивший свои соображения Кутузову. Последний понял всю опасность движения по Рязанской дороге и велел перейти на Калужскую.
Главная заслуга Кутузова в том, что он раньше других понял: затратив колоссальные усилия и достигнув Москвы, Наполеон окажется истощен настолько, что будет бездействовать в ожидании мирных предложений от русского императора. Заняв Москву, французская армия, как и предполагал Кутузов, оказалась в западне. Дисциплина – основа боеспособности армии – ослабла. Мародерство началось даже в гвардии. Захват Москвы не только не привел к победе в войне, но и грозил полной деморализацией Великой армии.
Кстати, многие недоброжелатели Кутузова, начиная с Беннигсена и кончая вдовствующей императрицей Марией Федоровной, подталкивали Александра I заставить старика немедленно закрыть дорогу на Петербург и обязательно дать еще одно решительное сражение. Но крайне осторожный император «держал паузу», не решаясь удалить Кутузова из армии.
В конце концов, Наполеон попытался войти в контакт с Александром I. Он направлял ему послания. Сначала французский император был весьма жесток, заявляя, что если мира не будет, то «Петербург испытает участь Москвы!» Не получив ответа, Бонапарт попытался выйти на государя через Кутузова, послав с этой целью в русскую ставку опытного дипломата генерал-адъютанта Лористона с приказом: «Лористон, привезите мне мир!» Кутузов принял посланника в одиннадцать вечера, приказав при этом развести как можно больше костров, чтобы произвести впечатление громадной армии, стоявшей под Тарутино. Сорокаминутная беседа была вежливой, но все предложения о мире и жалобы, что война приобретает все более дикий, нецивилизованный характер, Кутузов отверг. «Война только начинается», – философски заметил он. Главнокомандующий, конечно, пообещал Лористону непременно передать все императору, хотя передавать так ничего не стал. Осведомил Александра I Беннигсен, и государь высказал Кутузову свое высочайшее недовольство за то, что тот вступил в переговоры, не имея на то полномочий и, более того, имея официальный запрет.
Кстати, скорее всего именно тогда, в Тарутино, Кутузов окончательно разработал стратегию дальнейшего ведения войны с Бонапартом. Он противопоставил завоевателю стратегию, сочетавшую систему отдельных боев, растянутых в глубину маневров, активную оборону, с последующим переходом в контрнаступление.
В Тарутинском лагере, за которым издали наблюдал авангард Мюрата, но напасть на который французы не решались, Кутузову удалось значительно увеличить численность русской армии. Она снова, как перед Бородиным, насчитывала 120 тыс. человек и 622 пушки. На носу была зима, грозившая по народным приметам быть суровой.
Кстати, из Тарутино Беннигсен написал императору донос о дряхлости и недееспособности Кутузова: тот де совсем потерял голову от шалостей с привезенной из Молдавии 14-летней красавицей-валашкой. Донос отправился к Александру I с тем же фельдъегерем, который вез представление Кутузова о награждении Беннигсена золотой шпагой с алмазами. Получив одновременно оба документа, государь принял соломоново решение: удовлетворил представление, присовокупив еще 100 тыс. рублей, а донос отправил обратно – в руки Кутузова. После этого Беннигсену пришлось на время оставить армию.
Французы тем временем окончательно деморализовались в Москве, армия Наполеона становилась все менее боеспособной. За пять недель пребывания в старой столице без боев почти 100-тысячная армия потеряла тысячи солдат и офицеров больными, дезертирами и просто пропавшими без вести.
Приближалась зима. Надежды Бонапарта на заключение мира рассеялись. Александр I решил продолжить войну. Тем более, что теперь стало ясно, что чаша весов все больше и больше склоняется в сторону русских. Угроза оказаться блокированным в разоренной и сгоревшей Москве заставляла Наполеона принять трудное решение: уйти из города и отвести армию в Польшу. При этом идти по прежнему пути – через уже разграбленные земли – значило признать провал всей кампании. Оставался один выход – двигаться к Смоленску южным путем.
Но пока французский император «судил да рядил», 6 октября русские атаковали авангард наполеоновской армии, сводный корпус Мюрата (26 тыс. человек, в том числе 8 тыс. кавалерии с 187 пушками) у деревни Виньково на реке Чернишне (иногда этот бой называют Тарутинским). Потеряв весь обоз, 38 орудий и 4,5 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, знаменитый наполеоновский маршал вынужден был отступить.
Кстати, в разгоревшемся сражении получил смертельное ранение один из славных генералов русской армии Карл Федорович Багговут, герой многих битв с французами – при Пултуске, Прейсиш-Эйлау, Гейльсберге, Фридланде и Бородине. Повздорив с кутузовским любимцем полковником Толем, он в сердцах кинулся во главе дивизии на французов и был сражен ядром.
От пленного русского офицера стала известна директива Кутузова: «Французская кампания окончена. Пришла пора начинать свою собственную». На следующий день после этой неудачи период неопределенности и ожидания во французской ставке закончился. Без толку проведя в златоглавой столице России чуть более 30 дней, Наполеон понял, что нельзя терять ни минуты и надо выходить из Москвы как можно скорее. Великая армия таяла: из-за активных действий партизан, несмотря на все подкрепления, отправленные из Смоленска, она каждый день теряла до 300 человек пленными. Около 100 тыс. человек с 500 пушками покинули Москву и двинулись сначала по Старокалужской, а затем по Новокалужской дороге в направлении Малоярославца. Наполеон собирался обогнуть русскую армию и через Малоярославец выйти к Калуге, чтобы там пополнить запасы продовольствия и фуража. Отход прикрывал корпус маршала Нея.
Противники обменялись угрозами.
«Горе тем, кто станет на моем пути!» – заявил Наполеон. Несомненно, он имел в виду прежде всего Кутузова, который не только не принял его предложения о мире, но и одобрил в разговоре с Лористоном народную, партизанскую войну, заявив о решимости бороться до полного изгнания неприятеля из России: «Наполеон слишком привык к коротким кампаниям! Здесь ему – не Европа!»
Кстати, в русской армии были генералы, считавшие, что Наполеон теперь не представляет опасности. Но Кутузов лучше многих понимал, с кем имеет дело, и, когда какой-то свитский офицер пошутил над Наполеоном, сурово оборвал его: «Молодой человек, кто тебе позволил так отзываться о величайшем полководце?»
В штабе Кутузова внимательно следили за маневрами Наполеона и быстро разгадали его подлинные намерения. Получив от партизан Дорохова первые сведения о выходе наполеоновской армии из Москвы, а затем от Сеславина уточненные данные о направлении движения, полководец произнес историческую фразу: «С сей минуты Россия спасена!» 11 октября он двинул главные силы к Малоярославцу, наперерез Наполеону: Кутузов решил не пустить неприятеля в богатые южные губернии и вынудить к отступлению по разоренным землям вдоль Смоленской дороги.
