— Так вы миссис Шоу?
— Угу. Вот так, Эй Джей! Превосходно!
Даймонд сухим тоном, в котором звучали предупреждающие нотки, представился сам и представил Джули.
— Мы можем поговорить внутри, мэм?
— Но я вам уже все сказала, — ответила она, все еще глядя на витрину. — Вчера у меня был сержант, и он записал мои показания.
— Надо еще кое-что прояснить.
Она вздохнула и наконец повернулась к ним лицом:
— А мне нужно подготовить витрину к вечернему показу. У нас будет сотня человек. Как она вам, кстати?
— Витрина? По-моему, неплохо. Я не очень разбираюсь в живописи. Кажется, здесь изображен Эйвбери?
— О господи. — Джессика закатила глаза. — «Кажется, здесь изображен Эйвбери». Что за варварское выражение. Хорошо, что автор вас не слышит.
Они вошли внутрь. Эй Джея отправили распаковывать новые картины.
— Надеюсь, это не займет много времени, — обратилась Джессика к Даймонду. — Вся эта история действует мне на нервы. — Она нашла для них пару свободных стульев. — Хотите кофе?
— Так мы задержимся еще дольше, — заметил Даймонд.
— Нет, если его заварит Эй Джей. Вам с молоком и сахаром? Сколько кусочков — два?
Она угадала.
— Спасибо. Вам надо работать детективом, — заметил Даймонд.
Джессика смерила его взглядом.
— Пустяки. А вам без сахара? — обратилась она к Джули. Отдав распоряжение Эй Джею, пролетевшему мимо них с огромным полотном, Джессика повернулась к Даймонду. — Эй Джей молодец. Он все делает бесплатно. Я не плачу ему ни цента. Только обещаю продать больше его работ.
— Его работ?
— Да, он художник.
— Так это его картина была в витрине?
— Господи, нет. Я держу его наверху.
— Вот счастливчик, — обронил Даймонд и пожалел, что не прикусил язык.
Джессика не вспыхнула и не выказала никакого смущения, только уставилась на него холодным взглядом.
— Когда вы вступили в клуб «Ищеек»? — торопливо спросил детектив.
— Прошлой зимой. Я была последним членом клуба, если не считать новенькой, Ширли-Энн. Она приходила к нам всего два раза.
— Значит, когда вы к ним присоединились, Сид Тауэрс уже был в группе?
— Сид? Да.
— Вы встречались с ним до этого?
— Нет.
— А кого-нибудь другого знали раньше?
— Только Полли Уайчирли. Я вступила в клуб по ее приглашению. В прошлом году она пару раз заходила в галерею и увидела, что я читаю. Оказалось, что мы обе интересуемся детективами, и она пригласила меня на встречу в крипте. Мне не хотелось, но я пошла. Она умеет убеждать. Вы с ней уже виделись?
— Пока нет.
— Потом она ко мне почему-то охладела. Должно быть, я ляпнула что-то не то. Людям вроде нас с вами надо думать, прежде чем говорить. Но я хожу туда не для того, чтобы доставить удовольствие Полли. Я хожу, чтобы развлечься. «Ищейки» хорошо разбираются в литературе, но среди них, должна заметить, встречаются весьма экстравагантные особы.
— Совсем честертонутые?
Она подняла брови:
— Я не ослышалась? Вы пытались скаламбурить?
— «Кажется, вы пытались скаламбурить». Что за варварское выражение!
На этот раз она рассмеялась, и по ее взгляду было ясно, что она поменяла свое мнение об этом толстом полисмене.
— Я сказала «экстравагантные», и только. Они не так уж глупы. Все довольно начитанны. Я порой люблю скрестить с ними шпаги.
— Выходит, встречи проходят довольно живо?
— Живо? Я бы сказала — мертво.
На этот раз улыбнулся Даймонд.
— Впрочем, — продолжала Джессика, — бывают небольшие стычки. Руперт любит всех доставать.
— Вы говорите о мистере Дарби?
— Разве? Я всегда знала его как Руперта. На мой взгляд, он безобиден, хотя другие думают иначе. Бедняга застрял в пятидесятых, когда считалось шиком дымить «Голуазом» в Сохо и посещать джаз-клубы. Мне кажется, вы с ним хорошо поладите.
Даймонд погладил фетровую шляпу на своих коленях.
— Я слышал, у него была ссора с мисс Чилмарк.
— Ах, эта старая перечница. Вот кто настоящий сноб. Если ее послушать, Чилмарки в прошлом владели половиной города. Она не понимает, почему мы не простираемся перед ней ниц каждый раз, когда она входит в комнату. Больше всего ее убивает то, что Руперт явно стоит выше ее на социальной лестнице, но при этом совершенно плюет на этикет.
— Выше? Из чего это следует?
— Из его акцента. Выражаясь словами Дилана Томаса, он говорит так, словно на его языке весь эльгинский мрамор.
— Кажется, в понедельник был особенно острый инцидент.
— Инциденты бывают каждый понедельник. Он все время приводит свою собаку, а для нее это как красная тряпка для быка. Она закатывает истерику, и мы ее успокаиваем.
Это было слишком поверхностное описание, и Джули задала новый вопрос:
— Но вы были наготове, правда?
— В каком смысле?
— У нее началась гипервентиляция, не так ли? А вы сразу с ней справились.
— Просто я вспомнила один старый способ с бумажным пакетом, — небрежно ответила Джессика. — Она быстро пришла в себя.
Даймонд тут же ухватился за этот шанс.
— А что стало с пакетом?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, потом.
— Не помню, хотя…
— Хотя что?
— Возможно, он остался у меня.
— Вот как?
— Да, такое могло случиться. На самом деле, наверно, так и было. Я боялась, что приступ случится снова, а мисс Чилмарк решила остаться до конца вечера. Руперт увел собаку, но я не хотела рисковать и оставила пакет при себе. Вот только что стало с ним потом? — Она помолчала. — Это важно?
— Может, и нет, но я хотел бы знать.
— Тогда начнем с того, что пакет дал мне Сид.
— Я знаю, — кивнул Даймонд.
— И я не помню, чтобы я его вернула.
— Вы его выбросили?
— Сомневаюсь. Зачем, если он так пригодился? Просто пытаюсь вспомнить, что произошло дальше. Вряд ли я продолжала держать его перед носом у мисс Чилмарк. Скорее всего, убрала в свою сумочку.
— И, конечно, нашли его потом.
— Сомневаюсь. У меня там годами валяется бог знает что. Наверно, он и сейчас в ней лежит. Хотите, чтобы я посмотрела сумочку?
— Немного позже, — ответил Даймонд. Разговор набрал темп, и ему не хотелось его прерывать. Дай ей передышку, и она тут же вернется к своей витрине. — Расскажите мне о Сиде.
