Уигфул достал длинный ключ, вставил его в замочную скважину и повернул по часовой стрелке. Стальная дужка выскочила из зажима.
— Чтобы закрыть, нужно снова на нее нажать. Хотите попробовать, сэр?
Он так вдохновенно вел свое шоу, что отказаться было бы просто невежливо. Мистер Масгрейв послушно взял замок и опробовал механизм.
— Один ключ, — повторил Уигфул. — Я лично видел, как мистер Моцион открывал каюту перед тем, как в ней нашли труп. И я абсолютно уверен, что дверь была надежно заперта и что он открыл ее вот этим ключом. И все-таки внутри мы обнаружили тело Сида Таэурса. Невероятно, но факт.
Даймонд решил, что Уигфул, пожалуй, немного перебарщивает.
Мистер Масгрейв заметил:
— Вы, конечно, рассмотрели возможность, что перед уходом Моцион мог оставить дверь незапертой?
— Разумеется, сэр. Я тщательно его допросил. Он настаивает, что она была заперта.
— Тогда как это можно объяснить?
— С вашего позволения, к этому я как раз и веду, сэр. Мистер Моцион утверждает, что помнит, как защелкнул дужку замка и даже немного его потряс, проверяя, хорошо ли его закрыл. В конце концов, яхта — это его дом.
— Думаете, ему можно верить?
— Думаю, можно, сэр.
Даймонд кивнул:
— Мне тоже показалось, что он не врет.
— Ладно, — согласился мистер Масгрейв. — Так что все-таки произошло?
Уигфул положил замок и ключ на стол и небрежным жестом отодвинул их в сторону, словно они потеряли для него всякий интерес.
— Проводя расследование, я обращал особое внимание — полагаю, и ты тоже, Питер, — на события прошлого понедельника. Я спрашивал себя: у кого была возможность и мотив проникнуть на яхту? Однако ключ к этому преступлению — я имею в виду кражу «Черного пенни», — кроется в событиях, которые произошли на прошлой неделе. В четверг мы получили ложную наводку из Бристоля, в пятницу появился первый стишок с загадкой, а утром того же дня произошло ограбление. — Уигфул поднял палец, подчеркивая важность сказанного. — Все было спланировано заранее.
— Как и большинство других преступлений. — Очевидно, даже мистер Масгрейв решил, что театральность Уигфула заходит слишком далеко.
— Вы правы, сэр, но я хочу обратить внимание на то, как изощренно действовал преступник. Возьмите любую деталь: наводка сержанта Клевера, стихи-загадки, кража в Музее почты, марка, подкинутая в книгу Моциона. Это была рискованная затея, и он выполнил ее с точностью сотрудника спецслужбы. Все прошло как по маслу. Злоумышленник с самого начала собирался вернуть марку, выставив дураками полицию и членов клуба «Ищеек».
— Что ему в немалой степени удалось.
— Верно. Но давайте вернемся к запертой комнате.
— Хорошая идея.
— Предполагаемый преступник заранее знал…
Даймонд наконец не выдержал:
— Ради бога, Джон, — взмолился он. — Давай не будем называть его «предполагаемым преступником». Мы оба знаем, что это Сид Тауэрс.
— Вот как? — В голосе мистера Масгрейва снова прозвучал интерес.
— Он подходит по всем статьям, сэр, — ответил Даймонд. — Тихоня, мечтавший доказать своим болтливым коллегам по клубу, что тоже кое-чего стоит. Служил в охране — залезть в Музей почты для него была пара пустяков. Отлично разбирался в запорах и замках. Эксперт по Диксону Карру. Наконец, его тело нашли на яхте. Кто-то из двух — убийца или Тауэрс — нашли способ попасть в каюту, и логичнее предположить, что это был Тауэрс, а убийца просто проследил за ним. Согласен, Джон?
Уигфул пробормотал что-то утвердительное, недовольный тем, что Даймонд прервал его рассказ.
Мистер Масгрейв заметил:
— Все это прекрасно, господа, но пока это не более чем домыслы, не так ли?
Уигфула явно распирало от желания взять слово, но ему нечего было сказать. Он посмотрел на Даймонда.
— Да, если говорить о том, что я только что перечислил, — признал Даймонд и добавил с серьезным видом: — Разве что у мистера Уигфула есть какие-то доказательства, о которых я не знаю.
Уигфул прищурился. Шанс был налицо, но он молчал.
Зато для Питера Даймонда эта тишина звучала как фанфары.
— В таком случае, я выскажу вам свои соображения, — продолжил он. Без особого апломба — в эффектных жестах не было нужды — он достал из кармана бумажный пакет, полученный от Джессики Шоу. Затем аккуратно его развернул. — Джентльмены, это тот самый пакет Тауэрса, который был использован в понедельник вечером, когда у мисс Чилмарк случился приступ гипервентиляции. Уверен, вы слышали об этом инциденте. Сид отдал пакет Джессике Шоу, поскольку она знала, что нужно делать в таких случаях. Она прижала пакет к лицу мисс Чилмарк, и приступ прекратился. После этого миссис Шоу оставила пакет у себя, на тот случай, если он снова пригодится. Мисс Чилмарк почувствовала себя лучше и решила остаться на собрании. В последовавшей затем суматохе миссис Шоу машинально сунула пакет в свою сумочку и забыла о его существовании. Сегодня днем я забрал его у нее.
— Он имеет какое-то значение? — спросил ПНП.
— Сам пакет — нет. Но если вы посмотрите на него внимательнее… — Даймонд расправил пакет на столе Уигфула и протянул мистеру Масгрейву. — Тут есть надписи.
Уигфул встал и обошел вокруг стола, чтобы посмотреть.
— Можно взглянуть?
— Что-то не пойму, что тут написано, — пробормотал мистер Масгрейв.
На пакете проступало несколько неровных строк, написанных шариковой ручкой.
— Стихи, — сказал Уигфул. — Рифмованные строчки.
— Не спешите, смотрите внимательнее, — посоветовал Даймонд тоном терпеливого учителя, обучающего азбуке первоклашек.
Мистер Масгрейв предположил:
— Кажется, он пытался сочинить какое-то четверостишие.
— Именно это я и хотел сказать, сэр, — поддакнул Уигфул.
— Считаете, придумывал новую загадку? — спросил мистер Масгрейв.
— Обратите внимание на третью строчку, — мягко подсказал Даймонд. — С чем рифмуется слово «рацион»?
— Из того, что тут написано? — спросил Уигфул.
— Нет, вообще.
— Я вижу, вы уже все обдумали, — заметил мистер Масгрейв. — Со словом Моцион. Он искал рифму к фамилии Моцион. Отличная находка, Питер. Это похоже на черновик еще одной головоломки. Как насчет слова «мольберт»?
— Пакет, — предложил Уигфул, все еще думавший о гипервентиляции и, похоже, уже сам проявлявший первые ее симптомы.
— Конверт, — догадался мистер Масгрейв. — Конверт с маркой.
Даймонд кивнул:
— Я тоже так подумал, сэр.
— А «минута»?
