— А меня это вполне устраивает, — возразил Майло. — И не только меня, но и миллионы других людей, судя по тому, насколько популярна эта книга. Ее печатают уже семьдесят лет.
— Господи, неужели она написана так давно? — спросила Полли, опасно приблизившись к той черте, которую сама призывала не переступать.
Впрочем, ее намерение было понятно — направить беседу в более спокойное русло. Она безукоризенно вела собрание.
Подала голос мисс Чилмарк — восточная царица.
— По-моему, у классического детектива может быть много и других достоинств, — заявила она. — Представьте себе книгу, в которой великолепно придуманная интрига сочетается с интеллектуальной силой и даже теологическими изысками. Книгу со своим лицом, с глубоким уважением к истории…
— Попробуйте догадаться, о чем речь. Я не смогла продвинуться дальше сорок второй страницы, — вполголоса пробормотала Джессика.
Мисс Чилмарк продолжала воспевать достоинства «Имени розы», пока ее не прервал собачий лай.
— А вот и Руперт, — пояснила Джессика Ширли-Энн.
— С собакой?
— Собака вполне безобидна, — буркнул Майло.
Но он ошибся: собака была небезобидна. Едва все взгляды обратились к двери, огромный коричневый пес — скорее всего, помесь сеттера и немецкой овчарки — появился на пороге и понюхал воздух. Его длинная густая шерсть блестела от дождя. Не успели они опомниться, как мокрая псина прыгнула прямо в центр круга и резко отряхнулась от воды. Брызги полетели во все стороны. Женщины взвизгнули, в комнате начался переполох. Кто-то уронил стул, сумка Полли опрокинулась вверх дном. Собака поддалась всеобщему возбуждению и завертелась на месте, огласив собрание громким лаем.
Мисс Чилмарк крикнула:
— Кто-нибудь, уберите ее отсюда! Мое платье!
Через мгновение в комнате появился владелец пса — высокий худой жилистый мужчина в черной кожаной куртке, черном берете и темно-синих бриджах — и скомандовал:
— Марлоу, к ноге!
Пес помахал хвостом, радостно тявкнул и обдал собравшихся новой порцией воды.
— Он вас не слушает! — раздраженно прокомментировала мисс Чилмарк. — Вы должны держать его на поводке. А еще лучше — оставлять дома.
— Это весьма жестокосердно с вашей стороны, мадам, — возразил Руперт с безупречным выговором выпускника одной из лучших британских школ. — Марлоу всю неделю ждал этого собрания. Он сделал только то, что обычно делают собаки, отряхивая шерсть.
Майло возразил:
— А что еще обычно делают собаки? Может, он и это нам продемонстрирует? Честное слово, мне не терпится взглянуть.
— Господи, да что вы так взъелись на несчастное животное? — возмущенно спросил Руперт. — А вам бы понравилось сидеть в мокрой одежде?
— А вам понравится, если я выставлю вам счет из химчистки? — съязвила мисс Чилмарк.
— Называете себя «Ищейками», а сами боитесь живой собаки, — заметил Руперт с улыбкой, обнажившей больше провалов во рту, чем зубов.
Полли Уайчирли решила, что пора восстановить порядок:
— Почему бы нам снова не занять свои места? Тогда и Марлоу успокоится. Обычно он ведет себя очень мирно.
— Но стулья мокрые, — возразила мисс Чилмарк. — Я не хочу сидеть на мокром стуле.
На сцене появилась сухая тряпка, сиденья быстро вытерли, и собрание продолжилось без участия Марлоу, которого заставили выйти из круга и привязали к стулу его хозяина.
Ширли-Энн отметила, что Руперт с виду остался совершенно безучастен к тому переполоху, который вызвали он и его собака. Он сидел между Полли и Майло с расслабленным видом, скрестив ноги и обхватив ладонью подбородок. У него было узкое худощавое лицо, на котором резче всего выделялись крупный нос и темные, живые, глубоко посаженные глаза, остро смотревшие из-под черного берета.
Полли сообщила:
— У нас шла чрезвычайно полезная дискуссия о роли тайны в классическом детективе.
— Скукотища, правда? — Руперт сразу принял вызов. — Никакой связи с реальным миром. Все эти эксцентричные детективы-любители: высокомерные лорды, старые дамы, бельгийские беженцы в поисках каких-то незамеченных улик… Полная чушь. Бьюсь об заклад, что в реальном мире вы не найдете ни одного убийства, раскрытого частным детективом. — Он обвел глазами публику. — Ни одного.
— Вот и замечательно, — беспечно отозвался Майло. — Не хочу, чтобы книги имели отношение к реальной жизни.
— Или к реальной смерти, — добавила Джессика.
— Вот именно.
Но Майло не понял, в чем подвох.
Руперт громко рассмеялся, снова продемонстрировав голые десны. Он выглядел, как живописная руина — мрачновато, но привлекательно.
— Короче, это сказочки для взрослых.
— Почему бы нет? — возразил Майло. — Я люблю немного волшебства, даже если в конце оказывается, что это просто трюк.
— Я тоже, — вставила Ширли-Энн.
Руперт бросил на нее страдальческий взгляд:
— Ну вот, еще одна жертва позднего развития. Проклятье, я снова в меньшинстве!
Полли поспешила разрядить атмосферу.
— Помнится, когда выступала Ф. Д. Джеймс, — некоторые из нас слышали ее лекцию, — она сказала, что, вероятно, у нее с детства была склонность к детективам, потому что когда няня в первый раз прочитала ей про Шалтая-Болтая, она подумала: «Он упал сам или его толкнули?»
Руперт не удержался от улыбки, но тут же снова бросился в атаку.
— А потом они жили долго и счастливо? — ехидно спросил он. — Этого вы хотите от чтения?
— Скорее, чувства восстановленной справедливости, — ответила Ширли-Энн. — Или это одно и то же?
Майло заметил:
— Я люблю, когда автор увязывает все концы.
— Значит, вам хочется спать спокойно, зная, что все в порядке. — Руперт с мрачной иронией оглядел публику. — А вы когда-нибудь видели криминальную статистику? Вы знаете, что происходит в мире? Вас когда-нибудь грабили?
— Да.
Все резко повернули головы, потому что последнюю фразу произнес Сид. Он держался так незаметно, что одно-единственное оброненное им слово произвело эффект разорвавшейся бомбы. Выдав свою реплику, он снова опустил глаза, словно лежавшая на коленях кепка интересовала его гораздо больше, чем все происходившее в комнате.
Ширли-Энн не могла понять, зачем Сид Тауэрс присутствовал на этих обсуждениях, если не собирался в них участвовать. У него явно не было желания продолжать беседу. Он избегал чужих взглядов. Его поза, весь его внешний вид словно молили о том, чтобы присутствующие не обращали на него внимания, что они, собственно, и делали. Ширли-Энн всегда считала себя очень наблюдательной, но у Сида, похоже, был особый дар оставаться в тени. Не желая с этим мириться, она рассмотрела его более внимательно. На вид лет сорок с небольшим, фигура сильная и крепкая, несмотря на сгорбленные плечи. Глаза — она видела их только мельком — серо-голубые, чуть прищуренные (все-таки в наблюдательности ей не откажешь). Ровный ряд мелких зубов. Ничто в его внешности не оправдывало такой зажатости. Возможно, он чувствовал себя не в своей тарелке. По одежде трудно было сказать что-то определенное, кроме того, что она больше подошла бы человеку лет на двадцать старше. Плащ, белая рубашка, черный галстук. Какой-нибудь чиновник? Или — избави, боже, — полицейский? Темно-синие брюки, возможно, от костюма. Черные, хорошо начищенные туфли на шнурках. Плащ вечного трудяги, который он не снял даже в теплом помещении. И кепка на коленях. Скромный, унылый бедолага, решила Ширли-Энн. Эта встреча не доставляет ему никакого удовольствия. Так зачем же он тут сидит?
