А что нам делать прикажете? Мы не имеем права упускать ни Узбекистан, ни Казахстан — но волей-неволей оказываемся в положении слуги двух господ…
А казахи все же хороши. Многовекторная политика. Политики хреновы. Стратеги колхозные. Нахрена им это надо — в такое вписываться? Но — вписываются. Тупо ради того чтобы их одобрительно похлопали по плечу в Лондоне, в Вашингтоне или где там еще. А если проблемы — они же крайними останутся. Как там… пошли по шерсть, а вернулись стрижеными.
Понятно, что не сам Папа. Просто Папа — указал на хозяина. А теперь кто-то из военных или спецслужбистов или возможных преемников — пытается перед этим хозяином выслужиться.
— Где конкретно в Алма-Ате?
— Я не знаю.
— Хорошо, когда?
Вице-президент улыбнулся в усы.
— Скоро.
— То есть, вы не знаете?
— Обо всем знает, вероятно, мистер Гарнич.
Оно так.
Мы подошли почти вплотную к лунке.
— Кто первый?
Вице-президент сделал приглашающий жест. Я ударил и… сильнее, чем следовало. Промахнулся.
— Ц-ц-ц…
— Не всегда везет как в Душанбе…
Вице-президент сделал свой удар. Мячик — скатился в лунку: ямку в земле. Здесь все засыпано песком…
— Что вы хотите?
— Сейчас ничего.
…
— Это для того, чтобы вы понимали: в Афганистане у вас есть старые друзья. А старый друг лучше новых двух, верно?
Вице-президент сделал приглашающий жест.
— Бейте.
Я ударил. Мячик скатился в лунку. Явный намек на то, что местная власть не потерпит наших переговоров с талибами. И второго предупреждения — наверняка уже не будет.
Это плохо. Возможно, даже Мирза арестован. Власть неустойчивая — власть наиболее опасная. Для нее очень просто — стать врагом.
— Спасибо за игру — вице-президент протянул руку — мне пора.
Я пожал протянутую руку. Квадратик пластика — оказался на моей ладони: карта памяти от сотового, приклеенная к визитке. Сейчас все намного проще. И сложнее одновременно.
— Вам спасибо, эфенди…
Да, Мирза, скорее всего, арестован.
28 декабря 201… года. Афганистан, Кабул
Нельзя позволить ядовитым змеям свить гнездо у вас в саду, даже при наличии негласной договоренности о том, что они будут кусать только соседских детей. Рано или поздно они вернутся и покусают и вас и ваших детей.
Генерал Дэвид Петреус
Мне надо было сделать две вещи. Первая: увидеть Дэна, он лег на дно, и надеюсь, что надежно. Вторая — каким-то образом передать информацию. Можно, конечно, попробовать залить на файлообменник… или что-то в этом роде — но весь трафик из Кабула — на сто процентов находится под наблюдением западных спецслужб. Если пара слов еще может, прокатит — то заливать тяжелые, большие файлы — уже нет, американцы получат их первыми. То есть — остается по-старинке, ногами, самолетом. Вопрос — как?
Я въезжал на Серкл, движение было более чем интенсивным — почти пробка тут. Потом совсем встали. Я высунулся из окна, спросил усатого владельца ЛандКруизера, стоящего рядом.
— Что там?
— Террористов кажется, блокировали.
— И когда поедем?
— Иншалла, скоро…
Грохнул взрыв. Завыли сигналки, стая голубей — испуганно взмыла в воздух…
Дэн залег на дно глубоко — он снимал квартиру, в доме, в котором он никогда раньше не жил, ездил на машине, на которой он раньше никогда не ездил, и пользовался сотовым, который не имел ничего общего с тем, которым он пользовался ранее. Более того, он и телефон то включал — на пять последних минут каждого третьего часа (не считая ночных). И я не знал, где он залег — пока не включил свой и не созвонился.
Квартира была большой — слишком большой для одного, двести квадратов. Такие были популярны в Афганистане и для жилья — семьи большие, и в поднаем — часто фирмы, какие тут работали, снимали для сотрудников одну большую квартиру. Так и охранять проще, проще и перевозить на работу — бронированным джипом или микроавтобусом, опять таки всех вместе.
Дэн встретил меня полностью одетым — молодец, осторожный, чуть что и на ногах. За спиной — он держал привычный ему Глок с длинным, на тридцать три патрона магазином.
Обнялись. Прошли на кухню, там был вчерашний плов. Я навалился на плов — оголодал. Хотя узбеки категорически не советуют есть плов, если он уже остыл.
— Мирза арестован.
— Это точно?
— Не знаю. Но контрразведка знает о нас.
Я назвал человека, с которым играл в гольф. Денис присвистнул.
— Сам?
— Вот именно.
— Зачем ему?
— Он рвется к власти, как и все остальные. Хотя, как и все остальные — тут же предаст, сразу, как только ее получит.
…
— Он передал мне пакет информации. Давай, посмотрим…
Пакет информации — представлял собой большой массив записей и видео, с жучков и телефонов. Из него следовало, что британская разведка прямо сотрудничает с радикальными исламистами и более того — является коспонсором террористических актов в третьих странах. Конечно, прямо заказ не делался — но исходя из разговоров, следовало, что британская разведка была достоверно осведомлена о планировавшихся акциях и молчаливо одобряла их, ничего не предпринимая для предотвращения. Так же — британская разведка, предоставляя информацию и ресурсы, не раз слышались просьбы содействовать освобождению тех или иных лиц, задержанных в Европе. Из разговора можно было понять, что британская разведка достоверно знала о виновности этих лиц в преступлениях террористического характера.
Зачем все это делалось? Об этом прямо не говорилось, но можно было понять из разговоров: британцы поддерживали террористов ради того, чтобы они нападали на третьи страны и не совершали терактов в Великобритании. Таков был молчаливый уговор.
Проблема была в том, что все это — практически невозможно применить. По крайней мере, я не знаю — как. Даже если мы это все опубликуем — британцы от всего откажутся, и поверят им, а не нам. Слишком плохая у нас репутация по нынешним временам. Слишком плохая. Нам просто не поверят. Потому что мы аннексировали Крым и мечтаем развязать Третью мировую войну.
Гораздо интереснее был тот массив данных, который компрометировал губернатора Якупа и обвинял его в сотрудничестве как с исламистами (причем не из Талибана, а из ИГ), так и с аскеровцами. Судя по тому, что попало на пленку — я понял, что у вице-президента в окружении Якупа есть крот. Понятно, и почему он есть — кто-то копает под губернатора, надеясь выслужиться и занять его место. Наше время — это время тотального предательства.
