— Эсенкулов?! Из Таджикистана?!
— Да. Но не он сам, а его сын. Его недавно чуть не взорвали в Душанбе.
— Что он может знать?
— Не знаю. Надо убрать генерала — пока не поздно.
Бретт вспомнил, как его предупреждали американцы — они тоже что-то знают, а убийство вице-президента страны, причем в такой непростой момент — будет однозначно расценено как акт предательства.
— … Это не так сложно сделать. У моего человека есть доступ к его пище, а генерал старый человек.
— Нет! И думать не смей!
Вали пожал плечами.
— Надо найти и убрать русского. И как можно быстрее. Твои люди смогут найти его в Кабуле?
— Постараются.
— Сделай все для этого. Где он может быть, как он будет выбираться из страны — в общем, все. Пусть все думают, что он должен тебе большие деньги, и не отдает — потому ты и ищешь его, понял? Назначь награду.
— А по остальному?
— Как и договаривались.
Вали кивнул.
— Теперь насчет товара. Его скопилось слишком много, надо вывезти.
Гарнич поцокал языком.
— Пока нет самолета, я же говорил. Сейчас, когда нет британского контингента — заказать самолет намного сложнее.
— У меня уже две тонны. И покупатели ждут. Может, замочить кого-то из ваших, чтобы прислали самолет за телом.
— Не надо выходить за рамки. Я что-то придумаю.
— Думай быстрее, дорогой. В конце концов, там есть и твоя доля.
— Покупатель Анвар, как обычно?
— Да, дорогой. И он ждет.
Анвар был беженцем из Албании. Германия приютила его по жалости — его и весь его клан из нескольких семей. Сейчас сам Анвар и всего его родственники были очень богатыми людьми, даже по немецким меркам. Во-первых — у всех у них было по несколько детей, причем брак они заключали исламский
[48], женщины становились на учет, как нуждающиеся многодетные матери — одиночки, и получали пособие. А во-вторых — Анвар и его родственники — торговали афганским героином…
Интерлюдия
Мы пилигримы, господин. Под вековечным небом
Единственный мы держим путь средь всех путей земных –
За гребень голубой горы, покрытой белым снегом,
Через моря в пустыне волн — то ласковых, то злых.
В пещере неприступной там на неподкупном троне
Всевидящ и безмерно мудр живет пророк святой.
Все тайны жизни он лишь тем доверчиво откроет,
Кто устремился в Самарканд дорогой Золотой.
Приятен караванный путь, когда пески остынут.
Огромны тени. Даль зовет. Колодцы — за спиной.
И колокольчики звенят сквозь тишину пустыни
Вдоль той, ведущей в Самарканд, дороги Золотой.
Мы странствуем по всей земле не только для торговли.
Нас в путь огонь сердец влечет под солнцем и звездой.
К познанью Вечности вершим мы странствие благое
В священный город Самарканд дорогой Золотой.
Джеймс Элрой Флеккер
Золотое путешествие в Самарканд
Полковое стихотворение полка 22SAS
29 декабря 201… года. Афганистан, Кабул
Нам оставалось только одно — уходить из страны самим. Уходить — и надеяться, что успеем.
Можно было бы уходить поодиночке, сделать две копии, и хоть один, но прорвется, но я… короче, я другое решение принял. Потому что Дэн еще не готов… он не просто не готов — он катастрофически не готов. Да, он может попасть из Глока в бегущего человека десять из десяти — но этого мало чтобы выбраться из Афганистана живым. Катастрофически мало.
Вариантов было три — на Мазари-Шариф, на Кандагар, и на Джелалабад. В первом случае — мы будем близки к границе с Таджикистаном и Узбекистаном, как перейти — сумеем, хотя бы и с рынком. Во втором — нам придется уходить либо в Пакистан, либо в Иран. Либо садиться на самолет… но если даже нас посадят на самолет — в третьей стране нас могут задержать или мы просто пропадем без вести. Джелалабад — оттуда остается только в Пешавар, там все под присмотром. Хуже всего — я не знаю, кто нас ищет. Власти? Разведка другой страны? Кто-то из кланов? Возможности разные и риски тоже разные.
Есть такая задачка… ее нам задавали на лекциях по логике. У вас есть чаша, в ней пятьдесят черных и пятьдесят белых горошин. Вам надо наугад достать горошину — каков шанс, что она будет черной? Пятьдесят на пятьдесят, верно? А теперь представьте, что у вас та же задача, но при этом вы не знаете, сколько в чаше черных горошин и есть ли они вообще. Может, там все черные. А может, нет ни одной. Каков шанс? Тоже пятьдесят на пятьдесят, поскольку шанс на то что там будут все черные — равен шансу того что там не будет ни одной черной. Вывод этой задачи — в условиях полной неопределенности решения следует принимать так же, как если бы этой неопределенности не было. Если нас могли схватить на любом из трех путей — то значит, шансы одинаковы. И я принял решение уходить на Мазари-Шариф, а потом по обстановке — в Таджикистан или Узбекистан. Благо, у меня были контакты в Мазари-Шарифе.
Мазари-Шариф, город на самом севере Афганистана — никогда особо ничем не выделялся за исключением громадной крепости неподалеку от него, да кое-каких исторических памятников и не мог конкурировать ни с Кабулом, ни с Джелалабадом, ни с Пешаваром. Но это было ровно до того момента, как сюда провели первую в Афганистане железную дорогу
[49]. Железная дорога — позволяла быстро и дешево доставлять большие объемы товаров, а так как город располагался на севере — здесь была намного лучше ситуация с безопасностью. Так что Мазари-Шариф постепенно стал превращаться в крупный транспортный узел и торговый центр для всего севера и центра страны.
Можно было присоединиться к каравану или поехать на автобусе, или бурубахайке. Я расконсервировал свой последний резерв — стоявший тут неподалеку, приобретенный по случаю китайский десятитонный грузовик. Его мне отдал в оплату стройматериалов один обанкротившийся застройщик, и автомобиль числился на нем. Грузовик добавлял достоверности — люди на подсознании думают, что скрывающийся человек может быть на легковушке или джипе — но не на грузовике.
Долго думали, брать ли автомат. Я был против, потому что по дороге может быть обыск, а Денис был за. В конце концов, автомат взяли. Те машины, которые ходят в конвоях — водителям по контракту запрещено иметь при себе огнестрельное оружие — но я то частник, и мне на эти ограничения.
