Адмирал помолчал, давая почувствовать значимость сказанного.
— … Всем здравомыслящим людям уже понятно, что Афганистан не сохранить. И возникает жизненно важный для нас вопрос — как мы можем защитить себя, свои границы…
…
— один из наиболее реальных вариантов — продумывался еще в восемьдесят восьмом году. Создать на юге Афганистана отдельное государство Пуштунистан со столицей в Кандагаре и включением в него всех территорий, населенных пуштунами. На севере же — создать отдельное государство, с преобладанием национальных меньшинств со столицей в Кабуле или Мазари-Шарифе, как получится. В этом случае — мы отгораживаемся от Афганистана еще одним буферным государством, которое будет зависеть как от Запада, так и от России…
Если бы…
Это могло бы сработать в две тысячи восьмом, в две тысячи десятом это сработало бы. Но сейчас это уже не сработает. Сейчас есть Исламское государство. И есть аскеровщина.
Сам факт постановки вопроса таким образом, говорит о том, что мы не поспеваем за событиями. В девяностых расклад был простым — был талибанизированный Юг и Центр, и был Север, в котором правили харизматичные командиры из меньшинств — Абдул Рашид Достум и Ахмад Шах Масуд. То, что в девяностые годы не запылала вся Средняя Азия — это исключительно их заслуга. У нас ведь есть своя Зона племен — Ферганская долина, и взрывоопасного материала там скопилось достаточно. Но сейчас, на втором десятке двадцать первого века — все изменилось. На севере Афганистана родилось поколение, которое уже не помнит убитого талибами Масуда — зато прекрасно видит, как полевые командиры, в девяностые действительно спасавшие местное население от геноцида — сейчас стали генералами и губернаторами, воруют, торгуют наркотиками, коррумпированы напропалую. Видят они и то, что перспектив у Афганистана — несмотря на пятнадцать лет оккупации как не было, так и нет. Единственное, что сдерживало их — это то, что Талибан, и другие организации, в которых преобладали пуштунами — были открыто националистичными, и на нацменьшинства, живущие на севере, смотрели как на чужаков на афганской земле. Но теперь — появились эмиссары Исламского государства. У них много денег, и для них все равно, какой ты национальности — лишь бы готов был взять в руки автомат. Так тихий афганский север — буквально за пару лет превратился в кипящий котел. И если талибы еще десять раз подумают, прежде чем идти через границу, то с ИГ вопрос лишь в том — когда. У них даже командиры бандформирований — не пуштуны, а этнические таджики, узбеки, туркмены. А мы — все еще рассматриваем ситуацию сквозь очки десятилетней давности: Северный Альянс — Талибан. Да по последним разведсводкам, Талибан, настоящий, изначальный Талибан на сегодняшний день только пятый по численности бойцов — примерно восемь тысяч. На первом месте сеть Хаккани — больше тридцати тысяч активных боевиков.
— … впрочем, не исключено, что нам удастся перехватить инициативу у США…
Ага, щаз-з-з-з…
США в Афганистане проиграли, это действительно факт. Но далеко не факт, что нам там удастся выиграть. Особенно если США будут препятствовать — а они будут.
Было бы намного лучше, если бы США и Россия работали в паре — своего рода добрый полицейский и злой полицейский. Много конфликтов — удалось бы прекратить, еще больше — не допустить. Но увы. Не получится. Теперь уже на сто процентов — не получится.
Война между Россией и Западом идет уже тысячу лет. И как оказалось — просто прекратить ее нельзя, даже если обе стороны будут этого хотеть. Не выйдет.
— … таким образом, вы понимаете, что стоит на кону, какова цена успеха или неудачи этой миссии. Безопасность южных рубежей России, безопасность наших городов, десятки терактов, которые не состоятся, если мы достигнем соглашения. В конце концов, от нас сейчас зависит — останется ли Афганистан в своих границах — или Афганистан через двадцать лет будет граничить с Астраханью.
Адмирал требовательно смотрит на меня, я молчу.
— Так точно, товарищ адмирал, сделаем все, что в наших силах, чтобы этого не допустить.
Андрей всегда умел говорить именно то, что хотело услышать начальство. Всегда умел хорошо скрывать, что он на самом деле думает про всю лампасную шваль.
— И что не в ваших силах тоже надо сделать — сурово говорит адмирал.
Странно… я в девяноста процентах случаев могу предсказать, что скажет начальство до того, как оно это скажет? Может, это дар предвидения?
— По провалу выяснили?
Андрей, мой куратор из центрального аппарата ГРУ — сует в рот сигарету, но так и не прикуривает — бросает, видать. Опять. Воздух авиабазы наполнен грохотом турбин, пропах авиационным керосином — летчики уходят в учебные полеты, учатся бросать авиабомбы. Никто не говорит об этом — но все понимают что рано или поздно это умение пригодится.
— Нет. Мы точно знаем, что Арбалет жив и не арестован — мы проверили его, как только поступила инфа о перестрелке с границы. Но откуда пошла утечка — пока не выяснили…
— А что если Арбалета оставили на свободе специально, чтобы посмотреть, кто к нему придет?
Молчание — становится самым красноречивым ответом. Я смотрю в бледно-голубое, распаханное белыми, самолетными следами небо.
— Те, кто пытался сорвать встречу — чеченцы. И ты прекрасно знаешь, какие отношения были у режима Дудаева и украинских спецслужб. Особенно ГУР
[15]. В Стамбуле до сих пор есть чеченские лагеря беженцев, в Белостоке — целый микрорайон их. Учитывая тот факт, что Украина нынче дружит и с теми и с теми…
…
— Ты никогда не задумывался вот над чем? Кадры украинского ГУР — это кадры советского ГРУ, причем не из худших. И они сейчас работают против нас, активно, причем работают. Кто-нибудь пытался установить, что и кого они могут знать?
— Слушай, не учи моченого! И так тошно.
— В Кабул идти не тебе.
…
— Легенду придумали?
— Да. Дэн идет под посольским прикрытием.
— Каким?
— Афганцы в прошлом году запросили технической помощи. Сам понимаешь, что денег у них нет, а американцы проплачивать по линии иностранной военной помощи в Россию не могут — санкции. Но и запчастей им взять негде. На высшем уровне договорились — Белспецэспорт открывает в Кабуле свое представительство и склад. Беларусь не находится под санкциями, более того — США с ними пытаются подружиться. Мы — поставляем все, что нужно белорусам, белорусы — поставляют в Афганистан, деньги тоже уходят белорусам — а с нами они рассчитываются какими-то там зачетами. И все довольны, все гогочут. При представительстве есть должности советников по вопросам безопасности — они и собственную безопасность обеспечивают, и афганцам чем-то помогают. Дэн пойдет как сотрудник СБ, боец Алмаза
[16] в командировке.
