Около восьми утра позвонила Анна, сообщила, что Николя провел ночь довольно спокойно, что в его палате есть вторая кровать, на которой расположилась она сама. Сейчас ожидают прихода доктора Либерман, которая явится с двумя своими коллегами для осмотра пациента и принятия решения о будущем лечении.
— И еще, — добавила после некоторой паузы Анна, — доктор просила, чтобы ты пока не приходила к сыну.
Джоанна промолчала. С одной стороны, она была благодарна Анне за помощь, но с другой — ей казалось очевидным, что подруга хочет заменить ее в роли матери.
Закурив сигарету, она все же заметила:
— Только не забывай, что все-таки мать — я.
И после некоторого укола совести добавила:
— Не думай, что я неблагодарная, вовсе нет, я не знаю, что бы я делала без твоей помощи. Но мое бессилие, невозможность что-то сделать для Николя сводит меня с ума. Я тебя очень прошу, договорись с доктором о нашей с ней встрече.
Дверь палаты 111 была приоткрыта. Николя сидел на кровати с ноутбуком на коленях и с отрешенным видом нажимал на клавиши, уставившись в монитор. На соседней кровати сидела Анна. Джоанна не решилась войти. Постояв немного напротив двери, она пошла дальше, в сторону кабинета доктора Либерман. В коридоре стояли два молодых врача. Джоанна кожей почувствовала, какими восхищенными глазами они смотрели ей вслед. По мере приближения к кабинету сердце Джоанны колотилось все сильнее и сильнее. Постучалась. Услышав приглашение войти, открыла дверь. За столом сидела доктор Либерман. Она привстала, улыбнулась, пригласила Джоанну присесть у ее стола. Это была немолодая крупная женщина с приятным, располагающим лицом.
Кабинет был оборудован довольно просто, самым необходимым: стол, два стула, кушетка, небольшой шкаф для бумаг, на стенах — аттестаты, дипломы, сертификаты, свидетельствующие о высоком профессионализме доктора.
В течение целого часа Джоанна говорила без остановки, а врач внимательно ее слушала и анализировала услышанное. Джоанна рассказывала о своем детстве, молодости, о любви и ненависти, которые она испытывала к отцу, о муже, о Президенте, о тайне, которую она носит в себе с тех пор, как зачала сына.
— Я нахожусь в каком-то отчаянном поиске любви, которой в моей жизни в общем-то и не было. И тогда я ее придумала. Сначала я придумала любовь к своему отцу, которого я по сути и не знала, потому что мы виделись очень редко. А потом в моей фантазии родилась любовь к Президенту, к зрелому, властному мужчине, не способному взять на себя никакой ответственности по отношению ко мне и моему сыну. Любовь к Николя была для меня всегда самой мучительной, потому что я никогда не могла понять, в каких проявлениях моих чувств он нуждается. И наконец, любовь к Марку, молодому мужчине, молодому настолько, что женщине моего возраста даже неприлично иметь с ним любовную связь. Моя жизнь как дешевый фильм, полный наигранной фальши, в котором я играю роль успешной женщины. Я не способна сыграть ни роль жены, ни роль любовницы, но больше всего мне не удается роль матери.
— На сегодня достаточно, — сказала доктор, — мы продолжим разговор в ближайшие дни. Если вам интересно узнать мое мнение, то я должна сказать, что вы тоже нуждаетесь в психологической поддержке. В лечении вы будете двигаться по разным дорогам, но в одном направлении, и я надеюсь, что рано или поздно ваши дороги сойдутся и вы вновь обретете друг друга.
Доктор проводила Джоанну к выходу. Проходя мимо палаты Николя, они остановились.
— Пока постарайтесь максимально ограничить ваши встречи с сыном, это будет на пользу не только ему, но и вам. Доверьтесь Анне, это очень добрый и бескорыстный человек, вам повезло, что она оказалась рядом в это трудное время.
Джоанна грустно кивнула головой в знак согласия. Приоткрыла дверь, посмотрела на сидящего у компьютера Николя и мысленно попрощалась с ним. Не удержавшись, она окликнула сына:
— Сынок, это я, твоя мама.
Николя вздрогнул, поднял голову и злобно сказал:
— Уходи, я тебя ненавижу. Ты украла мой мозг, ты воровка!
Джоанна удалилась с тяжелым камнем на душе, не в силах даже заплакать.
28
Прошло две недели с тех пор, как Джоанна видела сына последний раз. Все это время она всецело отдавалась работе, чтобы меньше думать о Николя. Вечером, вернувшись домой, она спасала свой мозг двумя-тремя бокалами виски и укладывалась в кровать. Но в сотый, тысячный раз перед глазами появлялся Николя со своей ненавидящей усмешкой. Слова, произнесенные им во время последней встречи, гудели в ушах. Лежа в темноте и тишине у себя в комнате, Джоанна иногда ощущала, будто биение ее сердца постепенно замедляется и исчезает вовсе и в это мгновение появляется резкий, свистящий звук в голове, разрывающий ее мозг. Тогда она натягивала простыню на голову, пытаясь закрыть уши и избавиться от этого пронзительного шума. Она корчилась, ворочалась до тех пор, пока не приходил ее единственный друг — сон. Джоанна не раз ловила себя на мысли, что если смерть похожа на сон, то ей хотелось бы заснуть и не проснуться.
Два раза в день Джоанна звонила Анне, чтобы узнать, как дела у Николя. Подруга успокаивала, что все более или менее в порядке и что даже есть некоторое улучшение в его самочувствии.
— Он никогда не спрашивает обо мне? — с грустью спросила однажды Джоанна.
Последовал жестоко честный ответ:
— Нет, никогда. Да и зачем ему спрашивать: он видит тебя каждый день, не пропускает ни одной твоей программы.
На душе у Джоанны стало легче.
— Сегодня днем состоится запись интервью у Боно Вокс, любимого музыканта Николя из группы U2. А программу будут показывать вечером. Что ты скажешь, если я приду в больницу и мы вместе посмотрим интервью?
— Почему бы и нет, тем более что он держится сейчас довольно спокойно.
— Тогда до вечера…
Анна вошла в комнату Николя. Тот стоял у окна, смотрел вдаль. Когда Анна подошла, Николя повернулся к ней, взял ее руку и прижал к своей груди:
— Спасибо тебе за все. Ты настоящая мама, о которой я всю жизнь мечтал.
Джоанна готовилась к записи программы с маниакальной тщательностью. Блузка с ярким восточным узором, черная строгая юбка, в ушах — серьги из аквамарина, прекрасно сочетающиеся с ее голубыми глазами, босоножки на очень высоком каблуке, украшенные голубыми камнями, — таков был наряд Джоанны для этого невероятно важного для нее интервью. Визажист припудрила лицо телеведущей, парикмахер поправил прическу, и съемка началась. Джоанна объявила участника шоу, и в студию под аплодисменты и приветственные возгласы участников вошел Боно Вокс. Оператор запустил запись песни «I Will Follow». Усаживаясь в кресло, музыкант с нескрываемым удивлением и восхищением смотрел на Джоанну.
