– Я скажу ему лишь то, что считаю нужным. Но сперва всем нам нужно поспать.
– Кстати, о сне… – Мягкая ладонь Оливии коснулась моей руки.
Я не отстранился, но в своем сознании по-прежнему держал дистанцию.
– Сегодня ты будешь спать со мной. Потом я достану гроб. Оливия не удивилась. Она явно была довольна.
– М-м. Мы увидим прекрасные сны.
Дейлод встретил нас у порога, и по его виду стало ясно, что он совершил какой-то проступок. Я не стал расспрашивать, ожидая добровольного признания. Дейлод не смог бы мне солгать – и не потому, что боялся наказания или был связан каким-то заклятием. Нет. Просто он любил меня больше всех на свете – за исключением, быть может, Рейи. Вместе: с любовью приходит честность и желание повиноваться приказам.
Я знал, что на востоке уже занимается заря. Не оставалось времени поразмыслить о тайне моего создателя-убийцы.
– Рейя, покажи Оливии мою комнату и помоги ей устроиться. Я скоро приду. – Рейя состроила недовольную гримаску, и я ободряюще улыбнулся ей. Не помогло. – Иди, пожалуйста, – прибавил я. – И отнеси туда вещи.
Она была недовольна, однако повиновалась беспрекословно. Подхватив кожаную сумку Оливии, Рейя направилась к лестнице. Мы с Дейлодом остались наедине. Я взял ручку и блокнот, намереваясь написать записку Мелафии: следующим вечером нам предстоят важные дела. Вдобавок я собирался напомнить о необходимости еще раз проверить списки закупок для субботнего благотворительного приема. Джек полагал, что он делает большую часть работы, связанную с этим банкетом, и я его не разубеждал. На самом же деле он понятия не имел, какие титанические усилия требуются для того, чтобы собрать в одном месте высший свет Саванны. Организуя прием, я преследовал сразу три цели: сбор средств на банк крови, представление Элджера как лорда такого-то или этакого – дабы облегчить ему дальнейшие перемещения по стране – и, наконец, обеспечение прикрытия для встречи с лидерами других вампирских кланов. Отмена приема вызовет слишком много вопросов, а значит, Оливии придется заменить Элджернона. Прижимая записку пресс-папье, я заметил, что Дейлод исчез в коридоре.
Я последовал за ним. Дейлод сидел в гостиной, на ковре, который чуть приподнимался в одном месте, образуя бугорок. Там явно что-то лежало. Я откинул угол ковра и увидел книгу. Очень и очень старую.
– Почему ты прячешь здесь книги? Ты же знаешь; где они должны храниться. – Я указал в сторону библиотеки. Дейлод не ответил, а выражение его лица стало еще более виноватым.
Я взял книгу в руки. Едва пальцы коснулись переплета, меня словно встряхнуло. Страницы, казалось, шептали, предупреждая: «Не твое. Не для твоих глаз». Очевидно, книга была не из моей библиотеки. Я раскрыл ее и увидел имена.
Бесконечное количество имен – по большей части женских. Некоторые были соединены линиями. Нечто вроде генеалогического древа.
– Откуда ты это взял?
Дейлод повесил голову.
– Из сумки.
– Какой сумки?
– Мисс Оливии, – ответил он с несчастнейшим видом. Дейлод держал руки на весу, словно обжег пальцы. – Я читал ее. Прости. Я…
В дверном проеме появилась Оливия.
– Я как раз ищу эту вещь, – сказала она, протягивая руку.
– Пожалуйста, извини Дейлода, – сказал я, передавая вампирше ее собственность. – Он с ума сходит от книг. Думаю, его первый хозяин был писателем или библиотекарем.
– Папирус, – прошептал Дейлод, глядя Оливии под ноги.
– Книга принадлежит мне, – сказала вампирша. – Не трогай ее.
Натянуто улыбнувшись, она вышла.
Мне почему-то показалось, что предупреждение предназначалось нам обоим. Вот и еще одна загадка на мою голову… С Дейлодом в кильватере я последовал за Оливией вниз, через подземный коридор, озаренный племенем свечей, в мою спальню. Я помедлил у дверей, ожидая, пока вампирша устроится сама и уложит в мой гроб книгу и пакет с землей. Потом быстро обнял Дейлода, давая понять, что не сержусь на него. Поцеловал Рейю, недовольную тем, что сегодня ей не удастся провести день рядом со мной. А затем – впервые за пятьсот лет – лег спать вместе с женщиной.
Оливия оказалась беспокойной соседкой. Дейлод опустил над нами крышку, и нежная, умиротворяющая темнота обвила наши тела. Я собирался подумать о Ридреке и своих планах – по крайней мере, до того момента, как нарастающий свет дня погрузит меня в сон. Однако вампирша спать не собиралась. Я ощутил, как ее губы коснулись моей кожи возле уха, а мягкая рука скользнула мне под рубашку. Потом Оливия закинула ногу мне на бедро. Жуткая женщина, еще хуже Рейи. Я убрал ее руку со своего тела, но она тут же вернулась назад.
– Может, не стоит? – прошептал я.
Ответом мне был тихий вздох. Похоже, Оливия уже спала. Ее пристрастие спать с кем-то рядом, проявляющееся даже на уровне рефлексов, заставило меня задуматься, с кем и как милая вампирша проводила время в Англии.
Англия…
Я шарил в темноте до тех пор, пока не нащупал пакет с землей, принесенный Оливией. Дом… Мой дом. Я придвинул пакет поближе, и до меня донесся запах почвы далекой потерянной родины.
Яркие картины вспыхивали в голове одна задругой. Отец, умирающий у меня на руках… Он упал с лошади и сильно расшибся. Папа был неотесанным грубияном, но я безумно любил его. Мать кинулась в раскопанную могилу и не желала подниматься. Я отнес ее в постель, с которой она уже не встала. Оба они похоронены в английской земле… И, конечно же, моя Диана. Я вижу ее со свечой в руках, и пламя освещает округлый, выпуклый живот. Скоро родится наш сын. Я вижу, как она плачет от радости, держа на руках новорожденного младенца. Я вижу ее искаженное ужасом лицо – в тот миг, когда Ридрек убил сына на наших глазах…
Я оттолкнул пакет подальше от себя и с трудом перевел дыхание. Да, я был прав, переселившись в Новый Свет, в Саванну. Возвращение домой только причинит мне новую боль.
А теперь виновник этой боли явился сюда.
Джек и Оливия зависели от меня, нуждались в моей защите. С помощью крови Лалии я помешаю Ридреку причинить им вред. Однако я был его отпрыском, который не в моих силах прервать жизнь создателя. К сожалению, это так. Единственный наш шанс – объединить усилия и работать вместе. Но я слишком долго держал Джека в неведении, и теперь, вполне вероятно, уже слишком поздно.
Я должен был догадаться, что рано или поздно Ридрек отыщет меня. Надо взглянуть правде в глаза: даже будучи бессмертным, я не верил, что настанет день, когда мы встретимся лицом к лицу. С его помощью я мог бы положить конец всему – жутким воспоминаниям, своей ночной полужизни, наконец, снедающему меня гневу. И все-таки именно гнев заставлял меня жить. Он поднимался горячими волнами, вынуждая бороться. Одна только мысль о том, что Ридрек будет решать мою судьбу, вызывала ослепляющую ярость. Я не позволю ему насладиться моей смертью.
