— Э-э… да вот кабы знать.
— Ясненько, — затянулся сигаретой милиционер. — Ну смотри, старичок. Призракам тут быть не положено. Для них другие места предназначены. И по эту сторону люди остаются в трех случаях. Первый, самый частый — отказники. Эти уйти могут, но не хотят. Их держит какое-то сильное чувство. Они что-то тут оставили, что-то не закончили… или просто очень боятся идти дальше. Вот именно такие становятся блуждающими призраками, шляются везде, ноют, портят жизнь себе и другим. Иногда перерождаются в голодных духов.
— Не, я не из таких, — поспешил заверить Данилюк. — Надеюсь…
— Да, у тебя скорее второй вариант. Ошибка в системе. Никто за тобой не пришел, врата не открылись, и ты… застрял. Такое пореже бывает, но бывает. У них там, иже еси на небеси, тоже, как я понял, накладки всякие бывают, сбои, а то и просто косяки. Потерял кто-нибудь твою бумажку, не в том месте галочку поставили, вот про тебя и забыли.
— Обидно, — вздохнул Данилюк. — А третий случай какой?
— А третий — мой, — ткнул себя в грудь милиционер. — Остаться добровольно, чтобы… ну, типа работать. Называется — бодхисатва.
— Чего?.. — не понял Данилюк.
— Чего-чего… Не тупи. Бодхисатва я. Есть такое слово.
— Э-э… а вы что, буддист?
— Почему?
— Ну… это же из буддизма что-то, нет?.. — почесал в затылке Данилюк. — Я слышал где-то…
— Да нет, не буддист. Я… а фиг его знает. В юности коммунистом был, потом… потом никем, наверное. Особо не задумывался, работал много.
— А кем вы работали?
— А что, по мне не видно? — хмыкнул Черкасский. — Ментом я работал. С семьдесят восьмого по девяносто девятый служил, панимашь, в органах, криминальный отдел, капитан. А потом возле Казанского попал под раздачу… ну меня и того. Громкое было дело… слышал, может?
— Не, не слышал…
— Ну еще бы, ты тогда еще школьником был…
— Да не, я вообще не москвич.
— А, понаехавший. Ну бывает.
— Да я не… ладно. И как это вообще у вас получилось?
— Что?
— Ну… бодхисатвой стать. Как ими становятся?
— За всех не скажу, — затянулся в последний раз Черкасский. Окурок вспыхнул и рассыпался искрящейся пылью. — Но вот возьми меня. В жизни мне не нужно было ничего. Машина, мебель, шмотки… плевать я на них хотел. Спортом заниматься лень. Книжки читать скучно. Я даже не бухал — не хотелось. Питался одними сосисками с макаронами. После работы просто лежал, смотрел в потолок и размышлял о всякой фигне. Как Обломов. С точки зрения классиков я был лишним человеком и вел бесцельное существование. А с точки зрения буддизма я освобожден от страстей и близок к просветлению… Такая вот фигня, старичок.
— Да ладно, — усомнился Данилюк. — И что, этого достаточно?
— Ну правда, я еще работу свою любил, — добавил Черкасский. — Горячо. Нравилось, панимашь, порядок наводить. Поэтому, может быть, и остался в таком вот виде. Такой типа астральный мент.
— А как это у вас вообще было? Вас кто-то назначил… за вами приходили?..
— Да нет, — поморщился милиционер. — Это не так происходит. У нас, в Сумраке, с этим попроще. Думаешь, голодных духов кто-нибудь приговаривает стать такими вот? Сами превращаются, паскуды. Так и у меня было. Просто как-то изнутри понимание пришло — вот это мое, буду это делать.
— И вы не против были?
— Так я ж тебе говорю — это не сверху откуда-то назначение. Это призвание твое… типа. Если б я против был, ничего б и не случилось, панимашь. Я первое время и не задумывался особо — просто как при жизни порядок наводил, так и после смерти продолжил… Это уж потом поговорил с прошаренными людьми… духами, они мне и растолковали, что я теперь типа бодхисатва. Такие дела, старичок.
Черкасский поднялся со скамейки, вздохнул и сказал:
— Но ты явно не бодхисатва, раз болтаешься без определенных занятий. Ты — ошибка в системе. Косяк.
— И что мне делать теперь?
— Вот что, старичок, — хлопнул Данилюка по плечу милиционер. — Я тебя поставлю на учет. Если кто снова будет наезжать — обращайся. Этот район — он мой, я тут на сигналы быстро реагирую. Слышу далеко, езжу быстро. Но вот эти все дела с миграцией — они не по моей части. Я даже не знаю, как там оно — на том свете. Никогда не бывал. Зато знаю, кто тебе поможет.
— Кто? — заинтересовался Данилюк.
— Известно кто. Специалисты. Проводники. Про ангелов смерти слышал? Туда, на тот свет, многие идут своим ходом. Но многих провожают. И вот мой тебе совет — найди такого провожатого и попроси помочь. Он если сам и не проведет, так по крайней мере скажет, куда обратиться. Понял?
— Чего ж не понять…
Милиционер приложил два пальца к околышу фуражки и уселся на мотоцикл. Данилюк мог поклясться, что еще секунду назад его тут не было, но теперь он стоял рядом — тоже устаревшей модели, явно еще советского производства, с треснувшей рамой. Однако при этом выглядел он каким-то удивительно надежным — словно бывалый боевой конь, много лет возивший своего человека.
— Кстати! — вспомнил милиционер. — Еще есть такой вариант. Можешь наведаться в парк Горького и подождать Корабль Умерших. Он каждый год там появляется в конце мая, возит духов на тот свет. Не помню точную дату, но вроде уже должен быть.
— Блин! Так я же его только сегодня видел! — выпучил глаза Данилюк.
— А чего ж не зашел?
— Да я ж не знал!
— Ну… тогда жди до следующего года. Или все-таки вылавливай ангела смерти.
— Спасибо, буду вылавливать… а как его вылавливать?
— Да известно как. Жди, пока кто-нибудь умрет.
Черкасский кивнул Данилюку, надавил на газ и поехал по аллее. Потом свернул вправо, спустился по набережной, пронесся по реке и поднялся в ночное небо. Данилюк проводил его взглядом и неторопливо зашагал в противоположную сторону.
Искать ангела смерти.
Глава 8
Стать свидетелем чьей-то смерти не так-то легко. За двадцать восемь прожитых лет Данилюк видел одну-единственную — собственную. И ту, можно сказать, прозевал — слишком уж быстро и внезапно все произошло.
Просто ходить хвостом за каким-нибудь дедом подряхлее, конечно, не вариант. Слишком надолго может затянуться. Да и противно как-то.
Автокатастрофы, несчастные случаи и насильственные смерти происходят непредсказуемо. Это только герои комиксов всегда оказываются в нужное время в нужном месте.
Хорошим вариантом была бы смертная казнь, но в России высшую меру наказания давно отменили. Не в Беларусь же ехать.
Так что Данилюк решил начать с больницы. Там, понятно, люди умирают тоже не каждый день, но все же чаще, чем в других местах.
