Те даже бровью не повели в ее сторону. Хотя вряд ли в их дворе каждый день гуляют краснокожие девушки с рогами и хвостом.
Данилюк, которому все это было еще непривычно, слегка замешкался на пороге. Стефания, догадавшись, что его беспокоит, цокнула языком и потянула за рукав.
— Ты первый раз, что ли? — раздраженно спросила она. — Нас не видят. Когда мы на работе, нас никто не видит.
— Там была девочка… По-моему, она нас видела.
— Да, с детьми иногда случается, — кивнула чертовка. — Пока они совсем маленькие. Чем старше, тем реже. Но ты не волнуйся, ей все равно никто не поверит.
— Да я и не волнуюсь, — пробормотал Данилюк, проходя сквозь подъездную дверь.
Стефания, весело насвистывая, прошла за ним. В последний момент, правда, у нее слегка застряла нога — ей, полуматериальному демону, было сложнее, чем бесплотному, хотя и воплощенному духу.
Но она справилась.
Так же весело Стефания подставила эту самую ногу какому-то дяденьке, вышедшему из лифта. Тот споткнулся и едва не шлепнулся, как ему показалось, на ровном месте.
— Зачем? — недоуменно моргнул Данилюк.
— Рога видишь? — постучала по ним пальцем Стефания. — Не задавай дурацких вопросов.
Высоко подниматься не пришлось — клиент жил на втором этаже. Точнее, клиентка — это оказалась толстая неряшливая старуха. В заставленной древней мебелью однушке мерцал телевизор, и клиентка безучастно пялилась на экран. Ветхое кресло громко скрипело при каждом ее движении, поэтому она почти не шевелилась.
Но умереть явно еще не умерла. Ангелы смерти пришли слишком рано.
Ангелы смерти… Данилюк задумался, правомерно ли их так называть. Ни он, ни Стефания к ангелам не относятся. Наверное, они просто… было какое-то другое слово… ах да, психопомпы. Проводники душ, если по-русски. Данилюк видел их контору в Загробье.
Прищелкивая хвостом, Стефания обошла всю квартиру, точно любопытная кошка. Пошарила на полках с хрусталем, провела пальцем по пыльным книжкам, сунула нос в холодильник и в конце концов плюхнулась на второе кресло — свободное и еще более скрипучее. Оно издало слабый писк даже под невесомой чертовкой.
Данилюк, которому места не осталось, продолжил стоять. Он не особо и стремился присесть — призраку безразлично положение тела. Хоть к потолку подвешивай.
— Она нас тоже не видит? — на всякий случай уточнил Данилюк, водя рукой перед лицом старухи.
— Не видит, конечно, — хмыкнула Стефания, с интересом глазея на экран. — Увидит, когда умрет.
— А сейчас нельзя ей… показаться?
— В принципе можно, но это нарушение. За это штраф. Тебя не предупреждали разве?
— А что такое? Она же все равно уже никому не расскажет.
— Скорее всего, нет. Но вдруг она все-таки оклемается и проживет еще годик-другой? Очень маловероятно, но не исключено.
— То есть она еще не обязательно сегодня умрет?
— Почти обязательно. Но иногда все-таки бывают и ложные вызовы.
Старуха сидела перед телевизором до полуночи. Ее глаза все больше слипались, дыхание становилось все реже. Когда Данилюк начал подозревать, что уже все, она вдруг громко всхрапнула, не без труда поднялась, выключила телевизор и заперлась в туалете.
Там она просидела еще с полчаса, издавая отвратительные звуки. Но в конце концов вышла и грузно опустилась на постель.
— Долго еще? — спросил Данилюк.
— Точное время не указано. Этой ночью, — ответила Стефания, раскрывая лежащую на столе книжку. — Ты опаздываешь куда-то, что ли?
— Да нет, я не тороплюсь. Просто не очень интересно сидеть тут и ждать.
— Привыкай. У нас большинство клиентов такие. Ты сам-то вот как умер?
— ДТП.
— Ха, неудачник, — осклабилась Стефания. — И сколько тебе лет было?
— Двадцать восемь. Жвачку будешь?
— Давай.
Часы тянулись медленно. Висевшие на стене ходики оглушительно тикали в ночи, отмеряя секунду за секундой, минуту за минутой. Ночь уже подходила к концу, небо над горизонтом уже посветлело, когда старуха вдруг вздохнула особенно громко, колыхнулась огромным телом… и замерла.
А на кровати уселся ее призрак.
Изумленно глядя на незваных гостей, старуха издавала невнятные звуки. Данилюк, хорошо помнивший собственную смерть, ее не торопил. Стефания нетерпеливо пощелкивала хвостом, но тоже помалкивала.
— Я-я-я… я что… — выдавила из себя старуха, заметив наконец свое тело на постели. — Преставилась, да?..
— К сожалению, — мягко произнес Данилюк. — Но не волнуйтесь, это не так страшно, как может показаться.
— А вы за мной, да? — подозрительно прищурилась старуха. — Вы оба? Ты… и… и ты?..
— Я и я, — насмешливо подтвердила Стефания. — Вы Баскакова Эвелина Дмитриевна, восьмидесяти лет ровно, почтовый оператор слеш пенсионерка?
— Я на пенсии, да… — затрясла головой старуха.
— Ну значит, мы за вами. Собирайтесь.
— Собираться?.. А… а что мне собирать?..
— Просто выражение такое, — нетерпеливо махнула рукой Стефания. — Ничего не надо, просто поднимайтесь и пошли.
— Точно ничего не надо?! — забеспокоилась старуха. — Может, что-то понадобится все-таки? Документы какие… ох, я ж пенсию не сняла… деньги там понадобятся?.. Ну там… ну куда меня… ох… вы ж ведь из чертей, да, девушка?
— Меня опять рога выдали, да? — мрачно спросила Стефания.
— Так это что ж — в ад меня?! — всхлипнула старуха. — В ад?! Но за что ж?! Что я сделала такого плохого-то?!
— Не волнуйтесь раньше времени, — попытался успокоить ее Данилюк. — Еще неизвестно, что вам предстоит.
— Ага, неизвестно! — зло глянула на него старуха. — Раз уж чертушку-то за мной прислали — что тут неизвестного-то?! В ад, неминуемо! А только вот… может… того, договоримся?
— В смысле? — не понял Данилюк.
— Ну в прямом! — зашептала старуха. — Я вас денежкой отблагодарю, а вы меня, того, в куда получше направите! Договоримся, а?
Она схватила Данилюка за руку, и тот почувствовал в ладони что-то холодное. Изумленно опустив взгляд, он увидел там монету.
Десятирублевую.
Стефанию при виде этого пробрал хохот. Она заливалась так, словно ее щекотали. Данилюк растерянно смотрел на желтенький десятирублевик.
— Боюсь, я не могу вам здесь помочь… — начал он.
— А, мало тебе, да, мало?! — взвизгнула старуха. — Черти проклятые, кровопийцы, твари жадные!.. Ужо, ужо, отольются тебе слезки-то мои! Я, если нужно, до самого Пу… Господа Бога дойду!..
— Все, хватит, — перестала смеяться Стефания. — Упаковка.
