По всей видимости, работал он именно здесь, в театре драмы. И явно не уборщиком — вокруг зеркала висело несколько потрепанных фотографий, изображающих его же, но более молодого. В основном на сцене, в разных костюмах.
— Актер, хе, — осклабилась Стефания. — Люблю работать с богемой.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как актер грузно поднялся со стула, сделал два шага и… упал. Упал лицом вниз, как подрубленное дерево.
Судя по тому, что его призрак так и остался стоять, умер он еще на ногах.
Около минуты актер таращился на свое тело. Потом его плечи опустились, в глазах отразилась тоска. Он безнадежно посмотрел на Данилюка со Стефанией и спросил:
— Все, да? Конец?
— Не то чтобы совсем окончательный конец, но… да, это конец вашей земной жизни, — подтвердил Данилюк. — Так, значит, вы у нас Гнилосыр Геннадий Артемович…
— Гнилосыр?! — резко повернулась Стефания.
— Просто Гена, — устало попросил актер. — Пожалуйста.
— Хм… а что-то я на афише такой фамилии не заметил, — сказал Данилюк. — Я, конечно, особо не вчитывался, но думаю, обратил бы внимание…
— Гнилосыр — это по паспорту, — тихо сказал актер. — Творческий псевдоним — Бестужев.
— Полезай под ноготь, декабрист хренов, — велела Стефания. — Упаковка.
Выйдя из театра, Данилюк со Стефанией уселись в кабриолет. Данилюк уже поднял его в воздух, когда вдруг запиликал смартфон. Из кармана Стефании тоже донесся какой-то сигнал.
— А, чтоб тебя, — поморщилась она. — Еще один.
— Еще один? — переспросил Данилюк, читая сообщение.
Действительно, им увеличили разнарядку на дополнительную единицу. Мол, в Уфе только что случился непредвиденный летальный исход, вы ближе всех, так что прихватите и его заодно.
— Вечно они еще хвост приделывают, — проворчала Стефания. — Ладно, полетели… куда там лететь? Далеко, близко?
— Рядом, — сверился с навигатором Данилюк. — Буквально на соседней улице.
Пока добирались, Стефания не переставала ворчать. Она сказала, что с преждевременными смертями разнарядка вообще часто приходит с опозданием. Это у предыдущих клиентов тела почти износились, вот их смерть и можно было предсказать с точностью до пары часов.
— А если кому-то вдруг нож в бочину засадили — как тут заранее угадать? — закончила Стефания.
Ножа в бочину их пятому клиенту не засадили. Он погиб так же, как Данилюк — в ДТП.
Только куда более кровавом. Машина врезалась в фонарный столб, да с такой силой, что едва не развалилась надвое. Водитель погиб мгновенно, пассажир сзади сильно пострадал, но выжил.
Именно за водителем Данилюк со Стефанией и явились. Его тело превратилось в кровавое месиво, а призрак лежал возле машины, истошно завывая. Орал и орал, орал и орал… пока Стефания не залепила ему оплеуху.
— Заткнись! — рявкнула она. — Вставай, урод!
— Я ног не чувствую! — провыл водитель. — Ног не чувствую!..
— Потому что у тебя их нет!
— Что?! Как это нет?!
— Ты сдох, придурок! — выпалила водителю в лицо чертовка.
— Я?! Я… я что?.. Что?!
— И еще одна классная новость — ты теперь отправишься в Ад!
— Что-о-о?!
— Пожалуйста, успокойтесь, — оттеснил чертовку Данилюк. — Да, у нас для вас неприятные новости — вы попали в автомобильную аварию и скончались. Мы здесь для того, чтобы проводить вас в загробный мир.
— Ка-ка-ка-ка-как это я-я-я-я у-у…
— Да заткнись ты! — прорычала Стефания, отвешивая вторую пощечину.
— Вам все объяснят в месте назначения, — терпеливо сказал Данилюк.
— Но я не хочу в ад! — выпучил глаза водитель. — Не хочу в аааад!..
— Мы проводим вас не в Ад, а в пункт распределения, — объяснил Данилюк. — А уже там решат, куда вас лучше направить.
— Но это будет Ад, — заверила Стефания.
Глава 29
В каждом загробном мире есть свой распределитель, но выглядит он везде по-разному. Где-то проводят длительное собеседование, где-то взвешивают душу на весах, где-то заставляют проходить полосу препятствий. Впрочем, суть везде одна и та же — умерший держит ответ за то, что делал в жизни земной.
В иудейско-христианском загробном мире таких распределителей два. Первый Данилюк уже видел и даже пытался пройти — на Небесах, у святого Петра. Однако есть и другой — совершенно противоположный.
Предварительное распределение проводится еще заочно. Если дух по результату колеблется между Чистилищем и Раем, его окончательную судьбу решает святой Петр. Если же между Чистилищем и Адом — вот здесь, на заседании оперативной адской тройки.
Данилюк и Стефания сдали своих клиентов приставам, но уходить не уходили. Им полагалось присутствовать и, возможно, дать свидетельские показания. Так что они тихо сидели в уголке, на стульчиках для зрителей.
А доставленные грешники устроились на скамье подсудимых. Все пятеро дрожали и нервничали, не отрывая взглядов от судей на трибуне. Те еще не начали заседание — изучали пока что бумаги, перебирали досье, негромко переговаривались.
Адская тройка логичным образом состояла из трех демонов. Во главе сидел дьявол пятого ранга — заседатель. Очень жирный, со свинячьим рылом и бульдожьими щеками. На дрожащего грешника он не смотрел вовсе — безучастно таращился мимо него, мерно двигая челюстями.
По бокам восседали два демона третьего ранга — регистраторы. Справа — дьяволица в очках, похожая на чопорную библиотекаршу, слева — совсем молодой, вертлявый чертик с толстой папкой. Дьяволица монотонно перечисляла грехи таксиста, чертик все записывал и подсчитывал.
Присутствовал также сторонний наблюдатель — некий бесцветный дух, лицо которого расплывалось в тумане. Кажется, Данилюк встречал похожих типов в Загробье, но поручиться не мог.
— Я так понимаю, у вас таких троек много? — негромко спросил у Стефании Данилюк.
— Море разливанное, — ответила та. — Это в Раю сплошь бездельники, а у нас каждый черт при деле, никто не отлынивает.
— Трудяги, — хмыкнул Данилюк. — А заседания долго длятся?
— Как повезет. Но я бы на твоем месте воспользовалась моментом и вздремнула.
Данилюк и в самом деле чувствовал странную сонливость. Атмосфера в зале заседаний царила просто одуряющая. Густой воздух можно было резать ножом, под потолком противно жужжала муха, а в окна лился красноватый свет.
Первым перед судом предстал погибший в автокатастрофе. Елизаров Леонид Максимович, тридцати двух лет, русский, работал таксистом. Его вызвали на середину и стали рассматривать, как рассматривают блох под микроскопом.
