Например, памятники. Удивительно, но они оказались очень важными объектами. Ибо создаются с целью почтить память того, кого изображают.
А память живых для мертвых важна. Те, кого хорошо помнят, более… реальны. Данилюк и сам порой ощущал что-то вроде притока сил, когда кто-то из близких особенно ясно его вспоминал. Такое помогает сохранять память, препятствует утрате личности.
Но у этого есть и обратная сторона. Если тебя вспоминают злым словом, энергия приходит отрицательная. Как желчь накатывает.
А если уничтожают твое изображение — искра боли. Данилюк сам это испытал, когда полгода назад кто-то в мире живых порвал его фотографию. Мимолетное ощущение, но неприятное.
Иногда Данилюк задумывался, как себя ощущают всякие исторические личности. Те, кого все знают, постоянно вспоминают — и далеко не всегда добром. Сколько у них тех же портретов, фотографий! Сколько их постоянно уничтожается — просто хоть при переработке вторсырья, макулатуры. Что чувствуют при этом их оригиналы?
Впрочем, от многократно перепечатанного изображения в книге или газете эффекта почти нет. О компьютерных файлах и говорить нечего. Но вот оригиналы портретов и фотографий, скульптуры, бюсты действительно хранят связь.
И лучше всего ее хранят памятники. Они ведь большие. Стоят в оживленных местах. Каждый день на них смотрит множество людей. В результате связь становится такой прочной, что ее можно даже увидеть — как тончайшую астральную паутинку.
Памятников в Самаре внезапно оказалось очень много. При жизни Данилюк и не подозревал, что их столько. Конечно, памятники дяде Степе, товарищу Сухову, бравому солдату Швейку и отопительной батарее ревизовать не требовалось, но реальных людей тоже хватало. Чехов, Чапаев, Высоцкий, Горький, Киров, Королев, Гагарин, Карбышев, Ломоносов, Кирилл и Мефодий, Петр и Феврония… и много-много Лениных.
— Как же все-таки любят у вас этого лысого, — хмыкнула Стефания, когда Данилюк остановился у огромного бюста вождя на автовокзале.
— У каждой страны должен быть дух-покровитель, — пожал плечами Данилюк. — В Мексике вот кому больше других памятники ставят?
— Слушай, я в Мексике только родилась, — поморщилась Стефания. — Ничего там не видела, кроме родильной палаты, и ни хрена про нее не знаю.
Ревизия памятников прошла без сюрпризов. Все стояли на тех же местах, где стояли. Никого не снесли, никому не открутили голову. Появились даже новые — Данилюк с большим интересом обозрел, например, статую князя Засекина, первого воеводы крепости Самарской. Монумент возвели незадолго до его, Данилюка, смерти, так что при жизни он его не видел.
Каких-то возмутительных астральных пятен Данилюк тоже не замечал. Нашел, правда, несколько «глаз«, ведущих в Лимбо, Загробье, внешние круги Чистилища. Один — вообще совсем рядом со своей бывшей квартирой.
Эх, кабы раньше-то знать, что эта трещина на стене — не просто трещина…
А вот заблудшие души… странно, но их Данилюк почти не замечал. В Самаре их не так богато, как в Москве, но тоже порядочно. Миллионник все-таки, в первой десятке российских городов.
И голодных духов пока ни разу не встретилось. Их, конечно, на порядок меньше, чем обычных призраков, но все равно.
Данилюку хотелось повидать Тряпочкина. Вместе со Стефанией он заглянул в театр драмы, потом оперы и балета, а потом даже в цирк. Чертовка нисколько не возражала — ее не особо тянуло обратно в Ад, мешать карамель в Доме Сладостей.
Но Тряпочкина они нигде не встретили. Обычные поисковые методы в материальном мире работают плохо — астрал слабый, призрачные эманации разносятся недалеко.
— А здесь никаких клубов нет? — спросила Стефания, когда они выходили из филармонии.
— Клубов?.. Ну есть, конечно… хочешь сходить?
— Хочу. Но я не о таких клубах. У призраков местных клубов нет? Дома с привидениями всякие.
— А, таких клубов… Да есть…
Данилюк задумался. Теперь, будучи довольно опытным духом, он знал, что дома с привидениями и вправду существуют. Некоторые из них сродни «Летучим голландцам« — какое-то проклятие, удерживающее внутри одного или нескольких призраков.
Но другие — это просто места с высокой духовной активностью. И такие дома призраки действительно порой используют вместо клубов. Как та же забегаловка в Москве, где Данилюк просадил всю наличность.
Где такие места в Самаре, Данилюк не знал. Но навигатор в смартфоне любезно подсказал, что наиболее популярны две точки — пещера братьев Греве и дача купца Головкина.
В пещере они никого не нашли. Не только Тряпочкина, но и вообще никого. То ли время непопулярное, то ли данные в навигаторе устарели.
Зато на даче дым стоял коромыслом. Снаружи — ничего особенного, здание как здание. Закрытое, заросшее зеленью, с парой белых слонов перед фасадом. Но призраков внутри оказалось десятка три, а то и четыре.
В том числе и Тряпочкин.
— О, молодой человек! — ужасно обрадовался он Данилюку. — А я уже думал, что вас голодные духи скушали.
— Как видите, нет пока, — тепло улыбнулся Данилюк. — Как поживаете, Порфирий Михайлович?
— Влачу бренное существование покамест, — развел руками Тряпочкин. — А у вас как дела?
— Да тоже все хорошо. Вот, вернулся с того света, как говорится.
— В самом деле? — удивился Тряпочкин. — Вы и в самом деле там побывали?.. о, а вы кто будете, сударыня?
Только сейчас подошедшая Стефания вызвала у Тряпочкина легкую оторопь. Если тех же голодных духов он за сотню лет навидался вдоволь, то демона явно встретил впервые.
Данилюк вкратце описал старому знакомому, как оно там вообще, в загробных мирах. Предложил посодействовать в переходе на ту сторону. Тряпочкин ведь крещеный, так что где-то в регистратуре должно быть его досье. Незаконченных дел или каких-то маний у него явно нет, так что он наверняка просто выпал из системы.
— Хотите, я прямо сейчас запрошу контору? — спросил Данилюк. — Конечно, это займет какое-то время, бюрократия у нас там дай-то боже, но…
— Да вы не трудитесь, не трудитесь, молодой человек, — замахал на него Тряпочкин. — Меня и здесь мухи не кусают, спасибо за любезное предложение.
— Хозяин — барин, конечно… но что так, если не секрет?
— Да… я уж попривык как-то… — замялся Тряпочкин. — Меня все устраивает… Живу, как говорится, не тужу…
— Ада боишься? — пихнула его в бок Стефания. — Все боятся.
Тряпочкин отступил на шаг. На чертовку он и впрямь смотрел с явной нервозностью.
— Порфирий Михайлович, вы зря беспокоитесь, — заверил его Данилюк. — Если только за вами нет каких-то страшных грехов, ничего плохого не будет. Рай гарантировать не могу, но в Чистилище тоже совсем неплохо. А если даже вас и отправят поначалу в Ад, то это ненадолго.
