– Ладно, пошли проситься на постой к монахам. Авось не прогонят, – промолвил Филипп. – Глаза слипаются, продолжим гадать завтра.
Рене очень хотелось еще поговорить о смысле таинственных слов, но он понимал, что друг прав.
– Ладно, – вздохнул он. – Завтра так завтра. Спрячь шкатулку в свой кошель.
Они встали и направились к аббатству.
Филипп оказался прав: бенедиктинцы не отказали мальчикам в приюте, накормили их в трапезной, а после этого служка повел их по коридору аббатства к кельям.
Рене шел, с интересом разглядывая старинные стены и на ходу фантазируя.
Вдруг Филипп резко ткнул его в бок локтем и взглядом показал на фреску, нарисованную на стене. Рене присмотрелся внимательнее. Ничего необычного, на фреске был изображен монах на коленях, к нему с небес спускался луч света. Вдоль луча шли буквы. Рене пожал плечами.
Служка развел мальчиков по кельям. Рене вошел в свою и подивился скромности обстановки: кроме кровати, в крошечной комнатке ничего не было. Под потолком виднелось маленькое кривое оконце. В углу стояли таз и кувшин с водой.
Не прошло и минуты, как появился Филипп. Глаза его возбужденно горели.
– Ты видел?
– Что, фреску? Видел, но ничего не понял.
– На луче было написано veritas! Понимаешь? Veritas по-латински – истина!
– И что с того?
– Ну как ты не понимаешь? – нетерпеливо воскликнул Филипп. – Мечтающим – зарождение истины, алчущим – ее кончина. Истина – это солнечный свет!
Рене начал понимать, о чем говорит его друг.
– Подожди, получается, что мечтающим – зарождение света, а алчущим – его кончина?
– Вот именно! А когда зарождается свет? На восходе!
– То есть на восходе должны сбываться мечты? И что для этого надо сделать?
– Ну откуда же я знаю.
Проснулся Рене внезапно и тут же вскочил. Утренний свет осторожно пробивался через крохотное окошко. Он понял! Выскользнув в коридор, он постучал в дверь соседней кельи.
– Фили-и-ипп! – протяжно позвал он.
Дверь открылась, показалось заспанное лицо юноши.
– Ты чего? – сонно спросил он.
Рене протиснулся в дверь.
– По-моему, я догадался! Свет рождается на восходе, да, но где?
– Где? – тупо повторил Филипп.
– Балда! На востоке, понимаешь? На востоке! Это означает, что мечту надо искать восточнее дома, а клад – западнее!
Филипп моментально проснулся:
– Точно! А ты считаешь, что второе – это сокровища?
– Конечно, чего ж еще могут искать алчущие?
– Верно, – Филипп помолчал. – Знаешь, когда мы заходили в дом, солнце как раз садилось, и деревья отбрасывали тени в сторону аббатства.
– Значит, оно стоит на восток от дома.
– Ага, только где именно искать?
– Подожди, Филипп, там же что-то дальше было, в манускрипте?
– Исток как рука, исход как взгляд, – процитировал тот.
Рене лихорадочно соображал:
– Исток, исток… исток реки – это там, где она начинается, зарождается. Точно, имеется в виду начало! Но чего?
– Ведь вторая фраза должна быть связана с первой, верно? Получается «начало света».
– То есть восход? А исход тогда – это закат? Если так, то выходит «восход как рука, закат как взгляд». И что?
– Знаешь, весь этот текст – явное указание на какое-то место, вернее, на два. А как можно описать расположение? Задать направление и дистанцию, верно? – рассуждал Филипп.
– Ты хочешь сказать, что рука и взгляд – это расстояние от Мрачного дома?
– Похоже на то.
Они снова задумались.
– Ну если так, – задумчиво проговорил Рене, – то можно предположить, что нечто расположено так близко, что можно достать рукой. Но что тогда означает взгляд?
– Возможно, наоборот, очень далеко? Так, что это можно только увидеть?
– Слушай, а ведь и правда, похоже. Получается, что мечту надо искать очень близко от Мрачного дома, на востоке, а богатство – далеко от него, на западе.
Филипп подумал и подвел итог:
– В общем, надо вернуться к Мрачному дому, пройти на восток до стены аббатства и все по дороге внимательно разглядеть. А потом от дома идти на запад, выйти из леса и посмотреть, насколько далеко там видно. Возможно, мы увидим что-нибудь на горизонте.
Ветки хлестали по щекам, штаны цеплялись за колючки, но друзья упорно обследовали пространство между домом и аббатством. Время от времени они с опаской оглядывались на Мрачный дом, словно ожидая, что мертвый рыцарь придет, чтобы им помешать.
Оба давно должны были быть в школе, но они не могли ни о чем думать, кроме поиска сокровищ тамплиеров.
Было уже около полудня, когда Филипп закричал:
– Рене! Сюда!
Он показывал на дерево, на стволе которого был вырезан знак из двух встречных стрелок с соприкасающимися наконечниками.
– Такой же, как в доме! – выдохнул подбежавший Рене.
– Точно. И что это нам дает?
– В доме под этим знаком был люк в подвал.
Не сговариваясь, они наклонились и принялись разгребать листья и траву под деревом.
– На земле ничего нет, – вздохнул Рене. – Надо копать.
– Нечем, – грустно ответил Филипп.
Они попробовали разгребать землю руками, но толку от этого было мало. Посовещавшись, мальчишки решили идти в город, а в следующий выходной вернуться с лопатой и продолжить поиски.
К вечеру они вернулись в казармы, уставшие, грязные, одежда и волосы их были покрыты пылью. Сержант Дюпе пришел в ярость.
– Вы обязаны ночевать в казарме, господа! – бушевал он. – У меня нет других дел, кроме как искать своих школяров? Ни шагу больше из гарнизона! Для исправления вам обоим – десять дней дополнительных парных тренировок на алебардах и мечах.
Друзья покаянно молчали.
* * *
Теперь и вечера их были заняты. Но больше всего их огорчало, что они не смогут в следующий выходной отправиться в Сен-Дени. Жак Тильон удовлетворенно потирал руки: не зря он обратил внимание сержанта на отсутствие этих выскочек. Теперь им будет не так весело!
Однако вечерние занятия не мешали друзьям фантазировать и обсуждать дальнейший план действий. Они вернутся туда с лопатой и раскопают все вокруг дерева, на котором были начертаны стрелки. Эх, знать бы, что они означают.
Время тянулось бесконечно долго, но вот штрафные занятия наконец кончились, и друзья, как и все остальные, получили выходной. Купив в лавке лопаты, они направились в Сен-Дени.
