Роммелю повезло: британцы колебались в нерешительности, сохраняя силы и направив часть войск в Грецию. Генерал чувствовал неуверенность врага и отправился исследовать североафриканское побережье в поисках слабых точек. Везде он обнаруживал, что британцы вывели солдат. Спустя несколько недель после его прибытия войска противника вырыли окопы в Марса-эль-Брега, оборонительном рубеже, защищающем Киренаику — массив суши, выходящий из пустыни в Средиземное море. Это был лакомый кусочек: побережье, увенчанное укрепленным портом Тобруком, где хранились объемные запасы топлива и боеприпасов. Там были многочисленные аэродромы и запас воды, критически необходимый для военной кампании в пустыне.
Непосредственный начальник Роммеля, грузный генерал с белоснежными усами Итало Гарибольди, хотел, чтобы тот остался в обороне — требование, которое дерзкий офицер просто проигнорировал, что спровоцировало гневную перебранку. Особое беспокойство у Роммеля вызывал приказ немецкого верховного командования ждать, прежде чем осуществлять любую значимую контратаку против британцев. Но зачем? Он не знал, что на носу была ужасная бойня — операция «Барбаросса», война Гитлера со Сталиным.
Как и раньше, Роммель решил обойти приказы командования и атаковать. В случае с британцами, укрепляющими Марса-эль-Брега, он чувствовал, что действовать нужно немедленно
.
После сокрушения яростной обороны в Марса-эль-Брега и захвата большого количества британской техники Роммель увидел новую возможность. Британцы отступали длинной медленной кривой по выступающему побережью Киренаики. Роммель надавил на них с левого крыла и отправил правое прямо в глубокий тыл.
Сказать, что это была дерзость, — ничего не сказать. Поступок больше похож на безумие. Роммелю говорили, что тот маршрут был непроходимым (он лично исследовал его и пришел к обратному выводу). Затем ему сообщили, что у его атакующих подразделений заканчивается топливо и требуется четыре дня, чтобы перевезти подкрепление с их складов. Реакцией Роммеля стала импровизация: он приказал дивизии разгрузить каждый грузовик и машину и отправить обратно через пустыню за топливом, на сутки оставив солдат и их бронетехнику в уязвимом положении. Расчеты Роммеля были просты: британцы обратились в бегство, они не станут искать беспомощных немецких солдат в середине пустыни, и даже если вражеские разведчики обнаружили бы немцев, они бы не смогли оперативно организовать атаку. Генерал оказался прав[176].
Контрудар Роммеля был хаотичным. Плацдарм Киренаики представлял собой красные песчаные бури, бушующие над мягкими дюнами, в которые были зарыты противопехотные мины.
Немцы терялись и застревали в песках. Роммель летал над полем боя, пытаясь определить местоположение солдат. В какой-то момент его самолет-разведчик спикировал к войскам, и пехота получила записку со следующим содержанием: «Если вы немедленно не сдвинетесь с места, я приземлюсь! Роммель»[177]. Ко всеобщему удивлению, он чуть не совершил посадку в колонне, оказавшейся британской. Позже подчиненные генерала жаловались на беспорядок и постоянные изменения в плане.
В Берлине один немецкий генерал оставил в дневнике печальную запись в конце апреля 1941 года: «Роммель не прислал за все эти дни ни одного внятного отчета, и у меня есть чувство, что там полный бардак»[178].
Так оно и было. Но пока среди немцев царил хаос, британцам приходилось еще хуже: сбитые с толку и зажатые с флангов, они отчаянно пытались уйти с тесной прибрежной дороги. Многих солдат взяли в плен, включая британского генерала Ричарда О’Коннора, а оставшиеся части уже не могли сражаться. Спустя шесть дней после того, как Роммель начал свою абсурдную и дезорганизованную кампанию, чтобы заполучить стратегическую награду Киренаику, он добился успеха.
В течение полутора лет небольшое экспедиционное войско Роммеля прошло более 1600 километров североафриканской пустыни из Триполи на западе в Александрию на востоке, вынудив британский флот искать убежище в Суэцком канале, а верховное командование Туманного Альбиона — подготовить список объектов для уничтожения на случай капитуляции. Когда новости о победах Роммеля достигли Соединенного Королевства, Уинстон Черчилль едва не потерял должность премьер-министра и ходил по коридорам, бормоча: «Роммель, Роммель, Роммель! Нет ничего важнее, чем победить тебя»[179].
Мысль о том, что Дональд Трамп может стать серьезным кандидатом в президенты от Республиканской партии, изначально была принята как шутка. Застройщик, звезда реалити-шоу, известный хвастун и политический дилетант, Трамп должен был сразиться с гораздо более опытными соперниками — в частности, с бывшим губернатором Флориды Джебом Бушем, братом и сыном двух президентов.
Не оправдав ожиданий, осенью 2015 года Трамп вырвался вперед, пока Джеб Буш находился в нижних строках рейтингов. Та же закономерность проявлялась снова и снова: Трамп делал провокационные высказывания — к примеру, об иммигрантах, — играя на низменных инстинктах республиканского электората. Его соперники на должность кандидатов в президенты ходили на цыпочках, пытаясь показать, что они сопереживают опасениям поклонников Трампа, при этом стараясь не сказать лишнего. В какой-то момент Джеб Буш, стараясь не подражать Трампу в критике мексиканцев, едва не прошелся по азиатам. Еще до окончания таких речей Трамп появлялся в Twitter, высмеивал своего соперника и делал что-нибудь возмутительное — например, сексистский выпад в сторону журналистки. После того как Трамп, как не слишком интеллектуальный школьник, жестоко высмеял репортера-инвалида из New York Times, вызвав ожидаемое негодование, он вновь обратился к Twitter, сменив тему на критику «придурков» из New York Times, которые переплатили в сделке с покупкой Boston Globe[180].
Политические оппоненты Трампа исповедовали разумный подход, работали в окружении сложных систем рассылок, создающих пресс-релизы и информирующих о планируемых интервью, пытались защитить свою репутацию и предотвратить ошибки. Но независимо от того, как тщательно оппоненты подбирали слова для речей и заявлений, захватывали газетные полосы именно быстрые твиты Трампа, и они же держались на первых местах в новостных рейтингах.
Однажды в 2015 году я получил сообщение от друга, которое содержало ссылку и короткий комментарий о Трампе: «Он в своем цикле НОРД».
Цикл НОРД — это военный жаргон. Термин был создан отставным полковником ВВС США Джоном Бойдом, который 20 лет после своей смерти продолжал оставаться культовой фигурой среди военных историков. Теория Бойда помогает объяснить все: от Роммеля до Безоса и Трампа. Она изложена в документе под названием «Шаблоны конфликта», который был скопирован множество раз, — хаос из напечатанных и перепечатанных листов объемом 196 страниц, снабженный рукописными комментариями.
В молодости Бойд имел репутацию лучшего пилота ВВС. Он был еще и философом: побеждал врагов в воздухе и работал над созданием набора маневров для своих коллег, убеждая, как любой маневр можно использовать, чтобы вытеснить противника или сбить его с толку. Эта работа стала мировой «библией воздушного боя». В 1960-е годы Бойд разработал теорию о том, почему одни самолеты-истребители были более эффективными, чем другие, несмотря на расчеты на бумаге. Во время Корейской войны американские пилоты F-86 Sabre раз за разом побеждали пилотов на советских МиГ-15 — соотношение потерь составляло 10 к 1. Это было загадкой: МиГ-15 летали выше, совершали более четкие виражи и разгонялись быстрее, чем F-86. Все это не имело значения. Бойд показал, что американские самолеты могли тормозить и маневрировать таким образом, чтобы вводить в соперника в замешательство, сами при этом предоставляя лучший обзор пилотам. Советские и северокорейские летчики называли эти самолеты призраками. Анализ Бойда разрушил шаблоны ВВС США и привел к созданию абсолютно новых типов самолетов.
