Но его удержал крик Ханны. Он вынудил себя отступить. Александр наклонился над тяжело дышавшей собакой. К счастью, лезвие отскочило от ребер Бруида, но в боку был длинный порез. Бруид скулил и дергался, когда Александр вытаскивал кинжал.
– Даннет, ты спятил?! – продолжал визжать Олриг, промокая нос платком.
Но Александр был слишком взбешен, чтобы выговорить хотя бы слово.
– Ты маньяк!
Олриг повернулся к конюхам, прибежавшим на шум.
– Он маньяк! Натравил на меня свою собаку! А потом ударил! Даннет, ты сломал мне нос! – Олриг с трудом поднялся и обвел рукой зевак. – Сами видите! Сами видите, что он сделал!
– Вздор, – с презрением отрезала Ханна. – Александр не думал натравливать на тебя собаку, кретин ты этакий! И ударил тебя, только когда ты вытащил нож!
– Заткнись, шлюха!
«Что??? Сейчас Олриг умрет».
Александр встал и шагнул вперед, зажав кинжал в кулаке.
– Александр!
Голос Ханны был спокоен, сдержан, хотя в нем слышались нотки ярости. Александр был вынужден посмотреть на нее.
– Это не важно. Главное – Бруид и то бедное создание, которое избил этот человек.
Она окатила Олрига свирепым взглядом. Вторая собака, сука, свернулась в клубок, дрожа и со страхом глядя на людей.
– Как ты смеешь бить беспомощное животное?!
– Это моя собака, и я делаю с ней, что хочу, – нагло объявил Олриг.
– Больше это не твоя собака! – прогремел Александр.
– Что?!
– Убирайся! Немедленно! – Александр крепче сжал нож.
– Но я…
– Предлагаю тебе проваливать! Если хочешь уйти отсюда целым.
Ярость Ханны была подобна холодному ветру, пронесшемуся по конюшне. И этот ветер проник даже сквозь тучу возмущения Олрига.
Побледнев, он отступил. На шаг. Другой.
– Прочь! – приказал Александр. Олриг повернулся и выскочил из конюшни, счастливый тем, что все части его тела остались при нем.
С помощью Боуэра Александр и Ханна перевязали раны собак, завернули обеих в одеяла и уложили в экипаж, пока конюхи привязывали лошадей к его задку. Александр предложил немедленно уехать, и Ханна согласилась. Во-первых, она очень хотела оказаться как можно дальше от Нилла. Кроме того, ей стало нехорошо после стычки в конюшне с этим страшным человеком, и она очень тревожилась за Бруида и вторую несчастную собаку.
К счастью, до дома было не слишком далеко, но Ханна беспокоилась, что Бруид не выживет: рана казалась ей ужасной. Пока экипаж катился на север, они с Александром почти не разговаривали. Ханна держала на коленях бывшую собаку Олрига, а Александр держал Бруида и морщился при каждом толчке.
Они ехали почти в полной темноте.
Наконец Александр выдавил:
– Я очень сожалею обо всем этом. Прости.
Сердце Ханны сжалось. В его голосе она расслышала неприкрытую тоску.
– За что тебя прощать? – Она не собиралась говорить так резко, но, господи, он не сделал ничего дурного!
– Мне не следовало терять самообладание.
– Да я бы повела себя куда хуже! – фыркнула она.
И прежде всего отделала бы Олрига его собственным кнутом. Ханна до сих пор испытывала ярость из-за того, как он обошелся с бедной беспомощной собакой. Подобные вещи всегда ее бесили. Есть люди, применяющие свою силу, чтобы мучить и угнетать более слабых.
– Я не должен был выходить из себя, – вздохнул Александр. – Только слабые люди прибегают к насилию.
В его голосе слышалось отчаяние, и у нее заболело сердце.
– Нет. Есть разница между человеком, который выбирает насилие, потому что это самый легкий способ, и человеком, который выбирает насилие, потому что это единственный способ. Это был единственный способ осадить дикаря.
– Но…
– И кроме того, есть разница между человеком, выбирающим насилие для того, чтобы угнетать более слабых, и тем, кто выбирает насилие, чтобы спасти слабых. – Она погладила собаку. Та заскулила и прижалась к ней. – Разве не видишь разницы, Александр? Потому что я ее вижу. Ты из вторых.
– Спасибо, Ханна. – Он долго молчал, прежде чем пробурчать: – Только я сожалею…
– Тебе не о чем сожалеть. Совсем не о чем.
– Я не должен был бить его.
– Он это заслужил. То, что он сделал, было чудовищным. Но ты встал на защиту собаки, и это я люблю в тебе. Ты не сдаешься без борьбы.
Он застыл. Несмотря на то что сидела напротив, она чувствовала его пульсирующую энергию.
– Ты… ты любишь это во мне?
Да. Осмелится ли она признать это?
Осмелилась. И более того:
– Ты очень храбр.
Он хрипло рассмеялся:
– Так и есть.
Она потеребила край рукава.
Александр снова надолго замолчал.
– Олриг напоминает мне дядю, – тихо произнес он наконец. – Возможно, потому я и вышел из себя.
– Возможно, ты вышел из себя, потому что он осел.
Муж хмыкнул, но ничего не сказал.
– Эндрю… рассказывал мне о твоем дяде. – О господи! Может, ей не следовало упоминать об этом? Он мгновенно ушел в себя. – Совсем немного, – поспешила добавить Ханна. – Только то, что он был не слишком приятным человеком.
– Это мягко сказано, – фыркнул Александр.
– Это он… – Ох, имеет ли она право спрашивать? Должна ли спрашивать? Но если она хочет стать ближе к нему, ей необходимо знать. – Это из-за него у тебя вся спина в шрамах?
– Да… – пробормотал он после очередного долгого молчания. – Он избивал меня ежедневно.
– Почему?
– Без всякой причины, – невесело рассмеялся Александр. – Это тоже его рук дело. – Он коснулся шрама на щеке. – Но побои – это еще далеко не все. Я из кожи вон лез, чтобы защитить Эндрю, но все же пришлось его отослать. Боялся, что Дермид убьет его во время одного из приступов пьяной ярости.
– Видишь. Ты храбр. Ты не спасовал перед ним.
– Я был всего лишь мальчишкой. И, боюсь, защищался не слишком умело.
– Он был взрослым. Главное – ты пытался. Многие люди были бы уничтожены его жестокостью. Ты же использовал ее, чтобы стать сильнее. – Муж хотел возразить, но Ханна отвела глаза. – Представить не могу, что это такое, вырасти с подобным опекуном.
– Это было… кошмаром.
– Но все же ты защищал брата.
Она пыталась узнать побольше, но была готова довольствоваться тем, что он про себя расскажет.
– Да. Но были другие, которых я не мог… защитить.
