– Это невозможно.
Эдмунд вскинул бровь.
– Кто развлекал тебя на ужине у Хавьера? А с кем ты беседовала весь вечер на балу у леди Аллингем?
– Ему просто одиноко, а я здесь единственный человек, столь же чуждый высшему свету, сколь и он сам.
– Убежден: у вас с ним нет ничего общего.
– А я ничего подобного и не говорила, – осторожно заметила Джейн.
Неужели своим излишним дружелюбием она в самом деле поощряла Беллами? В высшем обществе у многих супружеских пар принято смотреть на брачные клятвы сквозь пальцы. Возможно, Беллами посчитал их брак обычной ширмой?
– Не думаю, чтобы я когда-либо его поощряла. Ты считаешь иначе?
– Беллами не требуется особого поощрения, – заметил Эдмунд, пока лакей забирал тарелки. – Как я заметил, ему достаточно и…
Он на мгновение задумался, и Джейн усмехнулась:
– Это опять одна из фраз, которые тебе никак не удается закончить?
– Не думаю. Впрочем, лучше совсем закрыть эту тему. Больше ни слова о Беллами. Расскажи о прогулке с леди Одриной. Вы встречались впервые после бала в доме ее родителей?
– Да. – Джейн подождала, пока уберут тарелки для супа и поставят другие, из китайского фарфора, с говядиной и морковью в медовом соусе. – Одрина моя первая подруга в Лондоне.
Эдмунд чуть замешкался, потом сказал:
– Замечательно.
– Ты опять чуть не спросил о Беллами?
– На этот раз я вовремя себя остановил. – Эдмунд насадил кусочек моркови на вилку. – Если кто-то в тебя и влюблен, то здесь нет и не может быть твоей вины.
– Да, ты прав, – обреченно согласилась Джейн.
Заявление мужа стало очередным напоминанием, что его-то она никак не может в себя влюбить.
Стараясь не думать о сердечных ранах, она сосредоточилась на трапезе.
– Однако то, что джентльмены обращают на тебя внимание, свидетельствует об их прекрасном вкусе, – продолжил Эдмунд как ни в чем не бывало.
– Что? – Джейн едва не уронила приборы.
– Ты должна нравиться.
– В том смысле, в каком, например, нравится носить шубу зимой? Ради собственного комфорта?
– Нет, я не это имел в виду…
– Ох, ну ладно!.. – Джейн попыталась выдавить улыбку, но внутри у нее все трепетало.
После ужина они перешли в гостиную. Гостей сегодня не было, поэтому не было и смысла из столовой расходиться по разным помещениям.
– Если хочешь, кури свою сигару и пей портвейн здесь, – предложила Джейн.
– Какое великодушие! – воскликнул Эдмунд. – Может, присоединишься?
– Сигар мне не хочется, а вот портвейн я бы попробовала.
– Быть может, лучше бренди?
Эдмунд направился к барной стойке, наполнил бокал янтарной жидкостью и, вернувшись, предупредил:
– Пей медленно. Это крепче хереса и портвейна.
– Знаю, я не так глупа.
– Я ничего подобного и не имел в виду.
Хихикнув, она сделала небольшой глоток, и Эдмунд спросил:
– Что скажешь?
Она не только ничего не могла сказать, даже думать ни о чем не могла. Леденящий холод во рту сменился обжигающим жаром, который волной прошел по телу, острый, вяжущий вкус вызвал кашель и обильную слюну.
Рискуя поперхнуться, она все-таки решилась проглотить бренди, и ей здорово обожгло горло, на глазах выступили слезы.
– Неплохо. Мне нравится, – еле выдавила Джейн, и Эдмунд рассмеялся: – Лгунья! У тебя слезы ручьем.
– Это от радости: наконец-то я попробовала бренди.
– Знаешь, тебе вовсе не обязательно его допивать. – Эдмунд протянул руку, будто собирался забрать бокал, но она машинально отдернула свою.
Жжение в горле начало проходить, а вязкий привкус на языке сменился острой сладостью, немного маслянистой.
– Думаю, я это допью.
Теперь Джейн точно знала, чего ожидать, и сделала второй глоток. Яркий вкус бренди заполнил рот, тепло разлилось по рукам и ногам.
– Да-да, допью. Может, если я это выпью, мне больше не захочется.
– Пить?
– Да, пить. Что же еще? – Очередной глоток обжег рот. – Кажется, я уже пьянею?
– Не думаю, от трех глотков… К тому же после ужина бренди не должно ударить в голову.
– Ты не хочешь выпить немного?
– Нет настроения. – Он вернулся к барной стойке, закрыл шкафчик и провел рукой по лакированной панели темно-красного дерева. – Лучше не испытывать судьбу.
– В каком смысле?
Джейн было уже не просто жарко, и она принялась обмахиваться рукой словно веером, не забывая подносить бокал ко рту. Короткий завиток волос щекотал лоб, и она его сдула.
– Ни в каком. У меня очень чувствительный желудок. – Эдмунд подошел к камину и, поворошив кочергой угли, бросил через плечо: – Тебе тепло?
– Да.
Она опустилась в ближайшее мягкое кресло и поставила бокал на журнальный столик розового дерева. Довольно бренди. Эдмунд только что признался, что нездоров.
– Так тебя беспокоит желудок?
Он не сразу ответил, продолжая ворошить угли кочергой, пока те не заалели.
– Ну, порой бывает.
Он передернул плечами, и Джейн невольно залюбовалась, какие они широкие и как красиво сидит на них, обрисовывая статную фигуру, сюртук. Даже просто наблюдать, как он перемешивал кочергой угли, доставляло ей удовольствие.
– Эдмунд?
Он поставил кочергу на каминную решетку.
– Иногда мне не все следует есть и пить.
Теперь Джейн вспомнился их первый супружеский завтрак, когда Эдмунд искрошил всю свою еду, а за ужином вертел в руках ложку, чтобы никто не обратил внимания на то, что суп не съеден. Мясо, которое подали после супа, он разрезал на кусочки и равномерно разложил по тарелке.
– Иногда? Или всегда?
Она поднялась с кресла, подошла к камину и, положив руку мужу на плечо, заглянула в лицо.
– Поэтому ты всегда осторожничаешь. Не могу припомнить, чтобы ты хоть что-то ел в обществе. Ах, мне следовало догадаться раньше.
Он натянуто улыбнулся и отвернулся, с преувеличенным вниманием рассматривая орнамент на каминной полке.
– Я кое-что придумал, поэтому никто ничего не замечает.
– И все же мне бы следовало…
Когда-то давно у нее был талант подмечать подобные уловки в поведении. Лучшим игроком в покер считаются те, кто умеет читать язык жестов и эмоций партнеров, а не только запоминать карты. Вместо заботы о муже она занималась изучением всех закоулков дома, пристально следила за собственным поведением, своими серьезными промахами и мелкими ошибками. Джейн попыталась себя оправдать тем, что Эдмунд ведь не партнер по картам: зачем пристально изучать его поведение? А ей стоило бы не спускать с него глаз, как когда-то это было с лордом Шерингбруком.
