– Пожалуйста, пригласите леди Одрину, буду очень рада ее увидеть, и распорядитесь насчет чая.
Дворецкий поклонился и исчез, а спустя несколько минут появилась Одрина, румяная от холода, в розово-сером льняном платье, богато отделанном красным бархатом. Отметив про себя изысканность сочетания, Джейн взяла подругу за руку.
– Рада вас видеть. Мы обе сегодня безбожницы, не так ли?
– Все не настолько плохо. Моя мать посещает церковь не для того, чтобы молиться: ей нужно посмотреть на чужие шляпки и показать свою.
Именно поэтому сегодня Джейн и осталась дома: не хотела терпеть чужие взгляды и осуждающие реплики им вслед. Высшее общество ходит в церковь не молиться, а сплетничать.
– Мне хотелось пойти с Луизой и Хавьером, но я плохо себя чувствовала, – извинилась Джейн.
– Я тоже – так сказала матушке. У меня получается очень убедительно кашлять, вот домашние и сбежали от меня, опасаясь подхватить заразу. – Одрина удобно расположилась на диване. – Хочу извиниться за мою мать: она ужасно поступила, не приняв вас тогда. Мне жаль. Я пыталась сказать, что вы пришли ко мне, а не к ней, но она лишь усмехнулась и занялась гостями, как будто я вообще ничего не говорила.
– Ну, матушка заботится о вашей репутации и хочет как лучше, – рассудительно проговорила Джейн.
– Да, как лучше, только для себя: в мужья дочерям только герцогов, а дочери должны до той поры вести себя идеально. – Одрина наклонилась вперед и понизила голос. – Я должна спросить вас, Джейн. Как вы набрались храбрости покинуть лорда Киркпатрика? И сколько денег, по-вашему, нужно женщине, чтобы… сбежать?
Джейн горько рассмеялась.
– Вы не можете себе представить, сколько раз я успела подсчитать сумму еще до свадьбы.
Одрина нахмурилась.
– Но ведь вы впервые сбежали от брака, разве нет? Я думала…
Вошел лакей с чайным подносом, и подруги замолчали, но как только снова остались одни, Джейн села в кресло рядом с Одриной и, грея руки о чашку, задумалась.
– Мне кажется, я всегда хотела сбежать: от чего-то или кого-то, – так что последний – лишь один из многих.
– Расскажите же! – Одрина вся обратилась в слух. – Может, вы были пиратом? Или хуже того, актрисой?
Джейн рассмеялась.
– Да нет, в моей жизни не было ничего интересного. Просто я никогда не чувствовала себя счастливой там, где была.
Едва эти слова были произнесены, Джейн нахмурилась. До сих пор ей и в голову не приходило задуматься над тем, как много раз она убегала.
– Что теперь? – спросила Одрина – Вот вырвались вы из брачного плена – вам лучше?
– Нет, не так: это не был плен, – и не от брака я сбежала, а лишь от мужа.
Одрина ответила ей скептическим взглядом, и Джейн пояснила:
– Это не одно и то же. Я не могу сказать, в чем разница, но знаю, уверена, что это не одно и то же.
Одрина хмыкнула:
– Вам лучше знать.
– Да нет же. – Джейн вымученно улыбнулась. – Мне не стало лучше от того, что я живу в другом доме. Можно убежать от семьи, от мужа, но от себя-то не убежишь. Вот мне всегда хотелось сбежать на край света, посмотреть мир, отправиться путешествовать, но… В общем, не получилось и не хватило денег.
– А сколько все-таки нужно? Вот, допустим, чтобы сбежать, скажем, в Шотландию и исчезнуть. Сколько?
Джейн стало неуютно от заинтересованного взгляда подруги, и она тут же представила себе, как объясняется с леди Аллингем: «Может, я и не знаю, как правильно приветствовать графинь и маркиз, зато я рассказала вашей младшей дочери, как сбежать в Шотландию! Веселого Рождества!»
– Вас что-то беспокоит? Я готова помочь вам…
– Нет-нет. Все хорошо. – Одрина подняла подбородок. – Мне просто интересно.
Джейн не стала возвращаться к вопросу о Шотландии и предпочла ответить на совсем другой.
– Вы спросили, как у меня хватило храбрости сбежать от Киркпатрика. Вообще-то никакой храбрости не требовалось.
Одрина моргнула.
– Вы для всех стали персоной нон грата, но тем не менее не сломались. Что же это, если не храбрость?
Джейн махнула рукой.
– Я не думала о реакции общества, так что это не считается. Честно говоря, просто взяла и сбежала. Мне бы понадобилось гораздо больше храбрости, чтобы попытаться заслужить доверие мужа, вместо того чтобы предполагать, что я должна получить все и сразу. И почему это не приходило мне в голову раньше?
Их брак не выдержал первой же бури, потому что с самого начала не очень крепко был выстроен, будто на время, не навсегда. По сути, он стал для них обоих бегством.
– Но ведь нельзя оставаться там, где несчастлива. Разве не так? – неуверенно проговорила Одрина.
Джейн в задумчивости наблюдала за кружившимися в лучах света, проникавшими в комнату через высокие окна пылинками.
Была ли она несчастна? Нет, скорее охотилась за счастьем, истинным счастьем: ярким и чистым. Но где же его найти? Если этого не знает она сама, то как можно было надеяться, что это знает Эдмунд?
– Что вы сказали? – услышала Джейн голос Одрины и поняла, что произнесла то, о чем думала, вслух.
– Счастье – вот куда нужно бежать.
– Да уж, было бы неплохо. – Одрина поудобнее устроилась на диване с мечтательным выражением лица.
Подруги еще немного посидели задумавшись в тишине, потом графиня поднялась.
– Лучше мне вернуться домой, пока семья не пришла из церкви. Спасибо, что приняли и уделили мне время, Джейн.
– Взаимно. – Джейн пожала на прощание подруге руку. – Вы первая, кто переступил порог этого дома за последнее время, не считая родственников и слуг.
– Если честно, лорд Хавьер дал мне пять фунтов и попросил вас проведать.
– М-да…
Одрина широко улыбнулась.
– Попытаюсь в ближайшее время еще раз нанести вам визит.
Внезапно наступившая после ее ухода тишина казалась тяжелой и холодной. Джейн решила чем-нибудь себя занять, чтобы отогнать мрачные мысли, и для начала разворошила угли в камине, собрала на поднос чайную посуду. Из головы не выходили вопросы подруги про деньги и Шотландию. Не хочет ли Одрина сбежать? И от чего или к чему?
Сама Джейн и не думала бы о побеге, если бы ей не на кого было опереться. Мать. Алекс и Луиза. Они были частью ее жизни, ее опорой, она никогда не сомневалась, что, если уйдет, они всегда примут ее обратно, поэтому и не чувствовала никакой опасности. У нее всегда были защитники и помощники, что бы ни задумала… в отличие от Эдмунда.
Он покинул Корнуолл мальчиком и никогда больше туда не возвращался. Ему не на кого было полагаться, кроме себя. Он сделался сильным и покорил ее сердце, даже не желая того.
