Джейн была так потрясена, что едва не рухнула мимо кресла.
Эдмунд подал ей руку, помог сесть и добавил:
– История гадкая, но ты должна была ее знать.
– Да, жуткая, но и в ней не все плохо.
– Что же в ней хорошего?
– Главный герой.
Эдмунд убрал от Джейн руку.
– Нет, в этой истории нет героев.
– А как же тот мальчик, что спас честь, титул, земли, имущество своей семьи?
– Мальчик, который предал собственного отца и бросил на произвол судьбы родственников? Плохой пример для подражания. Барон, преданный женой и собственным управляющим, не мог пережить еще и предательства сына. Я, конечно, не ожидал такого конца, но это не умаляет моей вины.
Эдмунд пожал плечами, будто рассказал не реальную историю, а какую-то пустячную байку, но Джейн видела, как ему тяжело. Она сама могла солгать с легкостью, а вот он не сумел скрыть от нее правды.
– Мой отец не был сильным человеком, – продолжил Эдмунд, – и явно считал бегство от проблем правильным выходом.
В комнате снова воцарилась тишина, только слышно было, как потрескивает огонь в камине.
– Ты так долго хранил эту тайну… – наконец прервала молчание Джейн. – Неудивительно, что ты едва можешь есть: прошлое тебя самого поедает изнутри.
– Замалчивание тоже своего рода ложь. Прости, что я не рассказал обо всем раньше. Я опасался, что ты и знать меня не захочешь, когда узнаешь правду. В конце концов, я предал человека, которому был всем обязан.
Немного подумав, Джейн ответила:
– Это лишь одна из точек зрения. Но ведь, с другой стороны, именно по вине родителей ребенок оказался в такой жуткой ситуации. Слава богу, он смог из нее выйти, пусть и таким способом. Годы потом он жил вдали от дома и заботился о людях, которые и пальцем не пошевелили, чтобы защитить его.
Эдмунд отошел в угол комнаты и, не глядя на нее, сказал:
– Ты ошибаешься.
Он не хотел, чтобы она видела его лицо, – значит, эмоции были так сильны, что не мог сдерживаться. Неужели ей удалось хоть чуть-чуть если не пробить, то хотя бы затронуть броню его сердца?
– Теперь мне понятно, почему ты так торопился с женитьбой, да еще на невесте без приданого. Тебе нужно было как можно скорее обзавестись наследником, чтобы обезопасить титул.
– И да и нет. Я не знаю.
– Только сейчас все встало на свои места. Прости, что не догадалась раньше.
– Тебе не за что извиняться.
– Ты испытал столько боли ради того, чтобы защитить от нее других. – Она встала. – Я понимаю: наш брак получился совсем не таким, какого ты хотел, – да и я ждала не этого. Жаль, что так вышло, но я не виню в этом только тебя. Думаю, мы виноваты оба в равной степени.
Эдмунд обернулся к ней, и на сей раз на его лице была улыбка, хоть пока и не очень уверенная.
– Позволь высказать и негодование, – продолжила Джейн. – Как мог твой отец оставить тебя один на один со злодеем, предавшим семью, а потом сделал так, чтобы он вернулся? Если бы барон обладал хотя бы толикой твоей твердости, то покончил бы с ним раз и навсегда: как минимум обеспечил бы пожизненную каторгу.
– Какая ты все-таки кровожадная, – с видимым облегчением заметил Эдмунд.
– Нет, просто стараюсь быть объективной. Отец благодаря своей мягкотелости заставил тебя жить с клеймом предателя, а мать родила от любовника, которого привезла с собой в дом мужа!
– Ты слишком уж прямолинейно судишь людей, с которыми никогда не встречалась, – буркнул Эдмунд.
– Ну, в том нет моей вины. Достаточно того, что я знаю тебя, как знаю и то, что ты делал для матери все возможное. Отвечала ли она тебе тем же? Сомневаюсь.
– Что теперь об этом… – со вздохом ответил Эдмунд. – Мы выживали как могли, хотя никто – ни слуги, ни арендаторы, ни сестры – не был виноват в том, что случилось. А я их покинул.
– Покинул – да, но ведь не забыл: каждое Рождество шлешь им дорогие подарки, нанял хорошего управляющего, чтобы они ни в чем не нуждались.
– Это ничего не значит.
– Нет, Эдмунд, ты не прав: возможно, им было бы очень непросто видеть тебя рядом с собой: ты постоянно служил бы живым напоминанием о трагедии, постигшей вашу семью.
Эдмунд посмотрел на нее с недоумением:
– Ты читаешь мои мысли: именно поэтому я и не хочу возвращаться.
– Просто мы во многом похожи.
– Только не пытайся проводить аналогии. Твоя матушка окружена заботой, а ты построила свою жизнь без нее: вышла замуж, пусть и не особенно счастливо, имеешь свой дом в Лондоне… Черт возьми! Но это и все. Не так уж много у нас заслуг.
– Вот видишь? – торжествующе воскликнула Джейн. – Либо мы оба законченные мерзавцы, либо все же хорошие люди, либо эгоисты, либо стараемся помогать близким.
Эдмунд опять наблюдал за ней исподтишка.
– Не трудись, или это моя гениальность слепит глаза? Тогда можешь совсем отвернуться.
Он хмыкнул:
– Считаешь себя самой умной?
– Сейчас – точно. Но что думаешь ты? Услышал ли меня?
Его губы шевельнулись, но не издали ни звука.
– Что ты хотел сказать?
– Да вот напомнил себе, что шлепать замужнюю даму, леди по мягкому месту чрезвычайно невежливо.
Джейн покраснела.
– Ну, это, полагаю, зависит от обстоятельств. Если ты готов признать мою правоту, то я не обижусь.
– Но у нас совершенно разные взгляды на ситуацию.
– Да, мне повезло и я не жила в таких условиях, но, быть может, из-за того что смотрю со стороны, вижу все гораздо яснее, чем ты?
– Может, и так, только говорить об этом необязательно.
– О чем тогда? Декламировать стихи и делать комплименты? Нет, сегодня меня этим не отвлечешь. Власть Тернера над тобой обусловлена знанием твоих секретов. Но что может случиться, если всплывет вся правда?
– Ее узнают все.
– И?..
– Что «и»? Наша семья станет изгоем: мать перестанут принимать в приличном обществе, сестры никогда не выйдут замуж, а на меня все будут смотреть с презрением.
– Твои мать и сестры и так фактически живут в изгнании, в Корнуолле, а что касается отношения к тебе в обществе, вряд ли оно станет хуже.
– Я хранил тайны не потому, что боялся разонравиться людям.
– Тогда почему? Для твоей родни ничего не изменится, если правда раскроется.
– Зато изменится для тебя.
– До минувшей осени я не была частью твоей жизни. Ты же не хочешь сказать, что на протяжении многих лет скрывал правду ради меня?
