«Помещичьи хозяйства, несмотря на замену оброка барщиной, падали одно за другим; имения закладывались в государственные кредитные учреждения; но взятые оттуда капиталы в большинстве случаев не получали производительного занятия; так дворянские имения, обремененные казенными долгами, не увеличивали производительного оборота в помещичьем хозяйстве» (В.О. Ключевский).
Помещичья собственность являлась во многом фикцией. Так, к 1859 году 44 тысячи имений, в которых стояло 7 миллионов ревизских душ, были заложены в казну. То есть больше двух третей дворянских имений, в которых обитали две трети крепостных крестьян, являлись, скажем так, «условной» собственностью. Долга на этих заложенных имениях числилось в 1859 г. свыше 450 миллионов рублей.
«Дворянские имения, обременяясь неоплатными долгами, переходили в руки государства. Если бы мы предположили вероятность дальнейшего существования крепостного права еще на два-три поколения, то и без законного акта, отменившего крепостную зависимость, дворянские имения все стали бы государственной собственностью» (В.О. Кючевский).
При этом господа помещики этого своего двусмысленного положения в упор не понимали. За сто лет они привыкли к тому, что не они живут для государства, а государство — для них. Наверное, рассчитывали, что как-нибудь обойдется. Кстати, почти те же самые настроения наблюдались у дворян во Франции перед Великой французской революцией. Кончилось это для них очень скверно. Типичный признак вырождающегося социального класса — люди с песнями шагают по направлению к пропасти.
К сожалению, ждать сто лет, чтобы дать им спокойно догнить до конца, времени не было. Международное значение Крымской войны можно охарактеризовать словами «Акела промахнулся!». Что случается дальше, смотрите в тексте Киплинга.
Еще хуже было то, что мужичкам жить под своими барами сильно надоело. Убийства помещиков стали обычным делом. В последние годы царствования Николая случилась и вовсе интересная вещь, которая вызвала очень сильное беспокойство у тех представителей властной элиты, у которых имелись хоть какие-то мозги.
«В 1854 г. был обнародован манифест об образовании государственного ополчения, о призыве ратников на помощь регулярным войскам; это обычный манифест во время тяжелых войн, и прежде такие манифесты не приводили ни к каким особенным последствиям. Но теперь время было не то; между крепостными распространился тотчас слух, что, кто из них добровольно запишется в ополчение, тот получает волю со всею землею. Крестьяне (сначала в Рязанской губернии) стали обращаться к начальству с заявлением желания записаться в ратники. Напрасно местные власти уверяли, что никакого такого закона нет; крестьяне решили, что закон есть, но помещики положили его под сукно. Волнение, обнаружившееся в Рязанской губернии, отозвалось на соседних: Тамбовской, Воронежской, Пензенской, распространилось и далее, до Казанской губернии. Всюду крестьяне приходили в губернские города и требовали у начальства государева закона о воле для тех, кто запишется в ополчение; пришлось прибегать к вооруженной силе, чтобы усмирить это волнение» (В.О. Ключевский).
Для тех, кто не понял, поясняю. Такие настроения свидетельствуют, что «клиент дозрел». Это как в тайге во время засухи. Кто-нибудь кинет спичку — и такое начнется… А желающих кинуть эту спичку всегда хватает.
В общем, Александру II стало понятно, что положение надо менять, пока не началось. Поначалу он рассчитывал провести реформу по-хорошему: уговорить дворян добровольно пойти на дело освобождения крестьян.
В марте 1886 года император, принимая московского губернского предводителя дворянства князя Щербатова с уездными представителями, бросил пробный шар. Он сказал господам дворянам таковы слова: «Между вами распространился слух, что я хочу отменить крепостное право; я не имею намерения сделать это теперь, но вы сами понимаете, что существующий порядок владения душами не может остаться неизменным. Скажите это своим дворянам, чтобы они подумали, как это сделать».
И стал смотреть, что получится. Плохо получилось.
«Товарищу министра внутренних дел Левшину поручено было узнать, как они (дворянская среда. — А. Щ.) отнеслись к вопросу «об улучшении участи крепостных крестьян» (тогда еще избегали слова «освобождение»). Левшин позондировал и с печалью донес, что дворянство ни с той, ни с другой стороны не поддается…» (В.О. Ключевский).
Выхода не было. Приходилось идти по пути отца — опираться на бюрократию.
Вот мы до нее и добрались. Что представляло собой российское чиновничество того времени, уже описано в предыдущей главе. Правда, в последние годы своего царствования Николай I слегка разогнал особо вороватых. Кроме того, были введены новые правила делопроизводства, которые на некоторое время упростили бумажную канитель. Но что самое главное — наметился один интересный сдвиг. Среди высших чиновников стало заметно больше людей, не владеющих землей. Этим было куда легче проводить реформу. К тому же поражение в войне и угроза бессмысленного и беспощадного русского бунта кое-кому прочистила мозги. Николаевская бюрократическая система, при всей ее чудовищности, имела один плюс. Среди огромного количества новых людей, пришедших в чиновники, имелись и те, кто не утратил элементарный инстинкт самосохранения. Главная пружина деятельности реформаторов — именно в этом. Крестьянский бунт уничтожил бы ВСЕ, оставив на месте страны одни лишь руины. Россия бы просто перестала существовать. Забегая вперед: это могло бы случиться и в 1917-м, не приди к власти Ленин и большевики.
Вокруг Александра II стала подбираться команда сторонников реформ. И что самое главное — кое-кто из них оказался очень даже на своем месте.
Так, лидером команды реформаторов стал Н. Милютин, племянник графа П. Киселева, сыгравшего видную роль в разработке крестьянского вопроса в 1830—1840-е годы, Он занимал сначала пост директора хозяйственного департамента МВД, затем — товарища министра внутренних дел.
Это было очень ценно. Дело в том, что в николаевское время административный аппарат разрастался по-разному. МВД являлось самым мощным ведомством.
Он включал, помимо огромного центрального аппарата (главные управления, департаменты, отделы, комитеты и советы) большую и разветвленную группу местных органов и учреждений: административных, цензуры, жандармерии, политического розыска, правительственного и дворянского надзора за крестьянами, управления ими и так далее. Кроме того, министерство осуществляло надзор за сословными органами (дворянскими, крестьянскими, купеческими) и органами местного административно-хозяйственного управления.
Кроме того, МВД — оно всегда МВД. Дисциплина в силовых министерствах несколько выше. К тому же по роду своей работы чиновники этого ведомства лучше всех видели, куда все катится. И самое главное — если воруют все, значит, и привлечь можно любого. Очень хорошая страшилка для тех, кто не согласен с генеральным курсом.
Люди, группировавшиеся вокруг Милютина, были разные. Имелись и представители нового поколения управленцев, но присутствовали и люди старой закалки, считавшиеся ранее непримиримыми противниками всяческих перемен. Это очень характерно. Есть сорт чиновников, которые очень хорошо умеют держать нос по ветру. В николаевское время им было понятно, что ничего из царских затей не получится. А здесь поняли: наступили новые времена.
