— Филум, — он хотел сказать «фильм», — существует только в сознании режиссера до того момента, когда камера захватит образ. Актер — это просто инструмент. Вы, вы, Лайза Сорелл, — сказал он, осветив фонариком лисью мордочку инженю. — Вы — кисть, понятно?
— Угу, — ответила актриса, рассеянно кивая.
— Пусть только назовет меня гребаной кистью, меня здесь сразу не будет, — раздалось бормотание Доны Уикерс из темноты.
— Отлично. На этот случай у нас есть для вас прекрасный парашют, мадемуазель. Думаю только, что Северная Атлантика покажется вам несколько прохладной в это время года.
— Нельзя ли хотя бы орешков? — жалобно спросил Стив Эдди.
— Только минеральная вода! — закричал Тесла. — А сейчас внимание. Вы видите этот эпизод в полицейском участке с Евой, партийной работницей…
И все продолжилось в том же духе. Фильм, который в нормальных условиях идет час сорок минут, показывался в течение трех часов десяти минут с дидактическими пояснениями Теслы.
Когда все закончилось, режиссер распустил актеров по своим каютам немного поспать. Ворча себе под нос и понимая, что на кону стоят миллионные гонорары, они отправились выполнять указание.
Теперь Мэгги была понятна ее миссия в предстоящие дни: кормить Свонна и остальную часть группы в то время, когда рядом не будет деспотичного Теслы. Ближе к завершению полета, после жадного соития со Свонном на высоте десять тысяч метров, Мэгги незаметно выбралась из их каюты, чтобы изучить самолетный камбуз.
Из коридора было видно, что в главном салоне на экране мелькает другой фильм, но его смотрел только сам Тесла. Мэгги пробралась на камбуз, закрыла за собой раздвижную створчатую дверь и повернула выключатель света. В центре комнаты размером с треть ее кухни в Коннектикуте находился замечательно оборудованный блок для разделки мяса. Ей было понятно, что сейчас и речи быть не могло о приготовлении пищи, независимо от того, было все необходимое для этого или нет. Шум и запахи определенно привлекли бы внимание начальства. Задняя стенка кухни представляла собой набор холодильников в нижней ее части и шкафов в верхней. В холодильниках были только коробки с минеральной водой и свежие цветы. Зато шкафы сверху были битком набиты различной снедью, включая английское песочное печенье, ассорти из орехов, японские крекеры из рисовой муки, различные бискотти, плитки бельгийского шоколада и такое количество спиртного, что им можно было из шланга облить все Общество любителей истории округа Фэйрфилд. Мэгги запихала под махровый халат цвета морской волны с эмблемой кинокомпании «Басилиск» коробочки со всякой всячиной и взяла большую бутылку «Курвуазье VSOP» за горлышко. Потушив свет, она стала пробираться по коридору на цыпочках. В главном салоне звуку с экрана аккомпанировал громкий храп. Мэгги взялась за ручку двери в свою каюту, как вдруг открылась дверь рядом и оттуда показалась голова Регины Харгрейв.
— Как обстановка? — шепотом спросила Регина. — Мы тут с голоду дохнем!
— Мы?
Из-за головы Регины выглянула голова Стива Эдди.
С озорной улыбкой Мэгги подняла бутылку коньяка.
— Ты — святая, — с замиранием в голосе сказала Регина.
Мэгги немного распахнула халат, продемонстрировав закуски.
— Она — не святая, — прохрипел Эдди. — Она — Бог.
Гортанный несдерживаемый храп разносился по коридору.
— Тесла! — прошептала Мэгги.
Регина показала знаками, что они проследуют за ней в ее каюту. Мэгги повернула дверную ручку, и все ввалились туда. Обе звезды были абсолютно голыми. Их тела казались странно знакомыми. Конечно же, Мэгги видела их в обнаженных сценах в их картинах.
— В чем дело?.. — спросил Свонн, проснувшись.
— Это мы, любовь моя, — сказала Регина, забираясь на кровать рядом с ним. Стив Эдди забрался ей за спину, образовался сандвич с актрисой-ветераном посредине. Мэгги присела на край постели, наклонилась и высыпала припасы из-за пазухи на покрывало.
Регина успела уже схватить коньяк. Стив Эдди начал запихивать себе в рот шоколадные конфеты, Свонн жадно поедал песочное печенье. Мэгги навалилась на сладко-соленые рисовые штучки. Бутылка ходила по кругу. Так они насыщались приблизительно в течение десяти минут, не произнося ничего членораздельного, слышны были только стоны, мычание и аханье. Заглушив голод, Мэгги огляделась, как волчица, которую вспугнули на деревенском дворе, и подумала, насколько странно и сказочно быть в десяти километрах над Саргассовым морем вот в этой компании в обнаженном виде.
— Мне нравятся твои фильмы, — выпалила она Регине, моментально почувствовав себя дурочкой-поклонницей.
— Ну, а мне нравятся твои поваренные книги, — ответила Регина, и они обе одновременно рассмеялись. — Но скажу тебе, эта дерьмовая затея с голодовкой больше продолжаться не может, — прошептала Регина. Шепот ее прозвучал похоже на голос императрицы, которую она играла в прошлом году в историческом фильме Кевина Костнера «Екатерина Великая».
— Здорово сказано. Я взрослею, — сказал Стив Эдди.
— Какая прекрасная возможность познакомиться с великим Свонном, — сказала Регина, лаская его лицо, лицо бога Аполлона. Она потянулась к нему так, что ее великолепная грудь качнулась вперед, а их губы соприкоснулись. Эдди не обращал никакого внимания на происходящее и открыл новую коробку кокосовых чипсов. Мэгги с удивлением и ужасом смотрела на то, как Свонн, казалось, потянулся к Регине. Его правая рука поднялась так, будто собиралась схватить ее свисающую грудь, но вместо этого он шлепнул ее по плечу со словами:
— Не сегодня, дорогая, у меня болит голова. — Это была знаменитая завершающая фраза из одной из ранних комедий Регины, «Великая Косгров».
— Умный парень, — подразнила она его, очевидно уже пьянея.
— Гм, — прокашлялась Мэгги.
— Помнишь шестидесятые, дорогая? — спросила Регина у Мэгги, откинувшись на подушки, даже не пытаясь прикрыть свои знаменитые молочные железы, которые тряслись, как тарелки с заливным, когда она говорила. — Сумасшедшее было время.
— Я помню это, — сказала Мэгги, — но, возможно, не так, как ты.
Регина бросила на нее враждебный взгляд, но очень быстро рассмеялась вновь, распознав ироническую правду в ответе Мэгги.
— Хотя я уверена, что они не помнят шестидесятых, — сказала Регина, показывая глазами на обоих мужчин.
— Я тогда был маленьким мальчиком, — сказал Свонн, грызя сладкий бисквит. — Все, что я помню, это лужайки и крикетные биты.
— А я тогда был мертв, — сказал Стив Эдди.
— Мертв?
— Еще не родился. Все равно что был мертв.
— Какой он философ, — сказала Регина. — Это заменяет то, чего ему не хватает… — Ей в конце концов удалось отвлечь Стива от еды. — …чего ему не хватает в плане опыта, — договорила она. — Ну, пора нам уматывать, дорогой.
