Так что же делать? Ответ один. Следовать намеченному плану: убить ненавистного кровавого наставника (Лимон, она уверена в этом, должен объявиться на приеме) и умереть самой.
Сквозь зашторенное окно в номер отеля не проникают лучи солнца. И все же она чувствовала его. Жгучее, смертельное светило выпивало силы, делая беспомощной и сонной. И все же она так скучала за ним…
Крис, находясь в плену горьких размышлений, чувствовала, как сознание затягивает во тьму. Она неохотно засыпала вампирским дневным сном. Тяжелым, как ватное одеяло. Против воли ее глаза закрывались.
И только тогда ОН вышел из темного угла. Старый, очень старый вампир, которого давно не страшит ни солнце, ни серебро. Только одиночество. Тени плотным плащом окружали его, не позволяя девушке (если бы она все-таки сумела открыть глаза) разглядеть лицо.
Из кокона теней выдвинулась бледная рука. Острый коготь провел по запястью.
Тоненькой струйкой темная кровь побежала прямиком на ее губы. Она хотела отвернуться — и не смогла. Не только потому, что ее за подбородок придержала крепкая рука. А потому что вкус был божественно хорош… И подозрительно знаком. И никаких сомнений: пить или выплюнуть. Она притянула дающую руку, чувствуя, как вместе с кровью пьет его силу, его спокойствие. Боль, разочарование и жалость к себе ушли, уступая место безмятежности и неге.
Сонливость назойливо липла к длинным ресницам. Глаза не слушались, впору кричать 'поднимите мне веки'…
Кровать прогнулась под тяжестью еще одного тела. Он медленно склонился, легонько провел рукой вдоль спины, прикосновением снимая напряжение, прогоняя холод и чувство безысходности. Затем нежно коснулся ее губ кончиками пальцев.
Сквозь странную полудрему Крис чувствовала его присутствие как нечто родное, гармоничное, продолжающее ее саму. Разве так бывает? Что это? Сон наяву? Греза, приукрасившая страшную реальность? Пусть всего лишь мечта о несбыточном, пусть… даже проснувшись, она не потеряет ни капли этого восторга.
Как молния, пронзило новое ощущение — жгучие губы накрыли ее рот, заставляя ее губы слегка приоткрыться. Неторопливое прикосновение нахального языка, собственнически исследующего свои завоевания…
Его ладони нежно гладили ее волосы, шею, плечи… спускаясь ниже, пока чашами не обхватили ее ягодицы. Поцелуй стал требовательным, пробуждающим ответную страсть. Она выплыла из полудремы и ответила на ласки, все также не в силах открыть глаза. Твердое тело с силой прижималось к ее, словно пытаясь слиться воедино. Ее руки сами оплели его широкие плечи…
Она проснулась окончательно. Что за наваждение? Что она делает?! Целуется с кем-то, чье лицо не может видеть… Не может видеть?!
Словно прочитав ее мысли, он прервал поцелуй и отстранился. Крис застонала, то ли продолжая возмущаться поведением незнакомца, то ли протестуя против его отступления. Какая-то часть ее требовала ласки и нежности. И наплевать, что она не совсем соображает, что происходит…
Шорох простыней. Кровать прогнулась, освобождаясь от лишнего груза. Снова холодно. Пусто. Одиноко…
Она вытянула руку, чудом зацепила его запястье, притянув ладонь к щеке, жалобно прошептала:
— Не уходи, пожалуйста…
— Почему? — его голос доходил откуда-то издалека.
— Поговори со мной
— О чем? — шепнули невидимые губы.
— Не знаю… Я просто хочу слышать тебя. Раз не могу увидеть…
Мгновение тишины, а затем глубокий, с легкой хрипотцой голос прочел:
— Я, как ангел со взором суровым,
Под твоим буду снова альковом.
Я смутить не хочу тишину,
С тенью ночи к тебе я скользну.
И к тебе прикоснусь я лобзаньем,
Словно лунным холодным сияньем;
Ты почувствуешь ласки мои…
На последней строчке невидимый чтец запнулся и умолкнул. Крис сонно улыбнулась, почти все стихи Шарля Бодлера она знала наизусть. И тот, что читал невидимка, явно не подходил для соблазнения барышень…
— Спи, — немного смущенно прошептал он и поцеловал в висок. Девушка, как по мановению волшебной палочки, провалилась в сон без страшных видений. Она не слышала, как он грустно добавил: — Любимая…
V. Бал у князя тьмы
Крис просыпалась, медленно освобождаясь от цепких объятий сна. К слову об объятиях…
Раньше ей никогда не снились такие 'взрослые' сны. Да еще и с привкусом крови… Крови?!
Вампирша настороженно прислушалась к своим ощущениям. Чеееерт! Она чувствует себя отлично: сытой и полной сил, а значит, это был не сон. М-да, весело… сорвалась она со своей печеночно-томатной 'диеты'. Или никогда и не сидела? Что мешала ночному гостю подкармливать ее и в другие ночи, предварительно затуманив мозги? Те же старые вампиры ведь могут и не такое…
То, что в полудреме казалось естественным и приятным, сейчас виделось кощунственным и отвратительным. Как она могла! ЦЕЛОВАТЬСЯ с не понятно кем???
Хотя почему не понятно? Ситуация ясна, как луна в полнолуние. К ней приходил ее кровавый наставник. Лимон. Как же она его ненавидела! Задушила бы голыми руками! Она вспоминала довольную рожу подзакусившего ею вампира — и корчилась от отвращения. Отвратительно даже само его прозвище — Лимон. Фу! Гадость какая!
Стоп.
А ведь ненавистный наставник не мог быть тем, кто целовал ее и напоил собственной кровью. К незнакомцу она (самой себе признаться хоть и стыдно, но можно;)) испытывала влечение. Если бы ее обратили, заставив произнести ритуальную клятву подчинения, которая превращала новообращенного в раба, она ползала бы у Лимона в ногах, обожающе заглядывая в глаза. Он стал бы ее господином, персональным богом. Но она — не рабыня, а вампир на ученических началах, что предполагает между наставником и обращенным взаимоуважение и теплые чувства, если они друг другу подходят психологически. Лимон ей не подходил однозначно, вот поэтому-то она при случае его и убьет…
А что если… Если ее посетил другой вампир? Каким-то немыслимым образом узнав об ее метаморфозе? Помнится, Лимон вообще-то не собирался ее кусать (это она его спровоцировала побегом), а планировал куда-то отвезти. Слабое предположение, но оно имеет право на жизнь.
Как и она… Она — и жизнь?! Несовместимы! Что за мысли?.. Чертов вампир! Он сумел внушить ей эту глупую идею! Ну, нет уж, не на ту напал. Она помнит рассуждения отца, что человек не должен впускать в свою душу тьму. И хотя в обществе Полуночи столетиями ведутся дискуссии, есть ли у вампиров и оборотней душа, она придерживалась версии своего отца.
И согласно этой теории, теряя человечность, теряешь право на вечность после смерти. Разве Создатель простит человека, впустившего в свою душу тьму? Человека, отдавшегося на милость кровожадных инстинктов? Нет, не простит. В час Последнего Суда воздастся всем: и оборотням, и вампирам…
