— А как мы ее съедим? Как?
Из толпы наперебой посыпались ответы, по обыкновению, в двух вариантах:
— Зажарим ее! — кричали одни.
— Нет, сварим! — вторили другие. Дикари уже легко произносили букву «р», так что перебранка шла без фонетических проблем, как торг, в котором выигрывает тот, кто орет громче. Победили первые.
— Зажарим! — пришли они к дружному соглашению.
Несколько гламроков, недолго собиравшись, откуда-то приволокли огромную сковородку, диаметром с человеческий рост. Остальные принялись, кто разжигать костер, кто плясать вокруг жертвы с высунутыми языками и выпученными глазами. Вся вакханалия сопровождалась двумя стандартными воплями: «Красная королевица!» и «Съедим ее! Съедим!»
— Матильда! — подала наконец голос Итфат, — Матильда-а-а! — позвала она громко, но совершенно спокойно, будто приглашала заспавшуюся подругу к завтраку. Та, вероятно, лишь только сейчас разбуженная шумом, выбежала из мегалита босиком в одной пижаме.
— А-а-а-а! — закричала Матильда, — Что же вы делаете, уроды страшные! Сейчас же ее освободите! Фати! — она подбежала к столбу и попыталась развязать ремни, но те были затянуты накрепко.
— Ах вы уроды страшные! Освободите ее сейчас же!
Гламроки на мгновенье опешили, прервав свои занятия, и взволнованно заголосили:
— Мана-тида! Мана-тида! Наша мана!
— Что вы должны делать? — спросила Матильда, сообразив, что дикарей необходимо как-то взять под контроль.
— Читать бредни! — хором ответили те.
— Чего нельзя делать?
— Нельзя делать то, что нельзя!
— Точнее! Чего делать нельзя?
— Нельзя поедать друг друга!
— Что вы собираетесь делать?
— Съедим ее! Съедим!
— Вам же сказано, нельзя поедать друг друга!
— Можно-можно! Нельзя наших! Она не наша! — это был безапелляционный аргумент гламроков, и они с прежним энтузиазмом продолжили подбрасывать дрова в костер.
— Но я ваша мана! — возразила Матильда. — Я запрещаю вам! Это моя подруга, и вы сейчас же отвяжете и отпустите ее!
— Мы не можем! — отвечали гламроки. — Мы должны ее съесть!
— Они не могут, Тили, — спокойно сказала Итфат. — Они подчиняются своему сценарию, как безусловному рефлексу, инстинкту.
— Это мы еще посмотрим! Эй, вы, слышите, вам нельзя ее есть!
— Можно-можно!
— Если вы это сделаете, будет полный краш!
— Не будет! Не будет!
— Будет-будет! Она тоже мана! Мы обе маны!
Гламроки пришли в некоторое замешательство. Они посовещались меж собой, и один из них, храбрец- удалец, который отважился лизнуть воротничок жрицы, выступил вперед.
— Пусть докажет, что она мана!
Матильда встревоженно посмотрела на Итфат.
— Не волнуйся, Тили, пусть меня отвяжут.
— Слышите, вы, охламоны, отвязывайте! — приказала Матильда. — Сейчас вы убедитесь, что она тоже мана! — а шепотом спросила, — Фати, что ты собираешься делать?
— Взломаю сценарий, — ответила Итфат.
— Как?
Договорить они не смогли, потому что два гламрока взялись отвязывать ремни, а остальные плотным кольцом выстроились вокруг. В центре стоял храбрец-удалец. Как только жрица была освобождена, он по привычке запел:
— Красная короле... — но допеть до конца не успел. Итфат стремительно подскочила к нему, наклонилась, схватила его под коленки и резко дернула на себя. Гламрок упал навзничь. Не дав ему опомниться, жрица завалилась на него, стиснула ему голову между ладоней и приложилась губами к его губам в долгом поцелуе. А затем встала и принялась кружиться и хохотать.
Храбрец-удалец так и остался лежать, обалдевший, а все остальные, включая Матильду, так и замерли с раскрытыми ртами. Итфат внезапно остановилась, вытянула руку вперед и обернулась вокруг, обводя ладонью всех окружающих. Поворачиваясь, она повторила трижды один вопрос:
— Вы знаете, что я сплю, а вы мне снитесь?
— Вы знаете, что я сплю, а вы мне снитесь?
— Вы знаете, что я сплю, а вы мне снитесь?
Оторопевшие гламроки, похоже, вопрос не поняли, но их волновало другое. Они принялись удивленно восклицать:
— Она сделала ему саже! Она сделала ему саже! Она мана? Она тоже мана?
— Кто ты? — спросил, поднявшись, храбрец-удалец, все еще не оправившийся от шока.
— Это великая и всемогущая жрица Итфат! — торжественно провозгласила Матильда, с почтением воздев к ней руки.
— Мана-фата! Мана-фата! — озабоченно загомонили гламроки. — Великая мана!
— Да, — отозвалась Итфат. — А сейчас, чтобы вы хорошенько это поняли, я буду вас всех поедать!
Гламроки восприняли эту новость буквально, а потому не на шутку переполошились.
— Нет! Нет! — заголосили они.
— Да! Да! — передразнила их Итфат.
— Нельзя! Нельзя! Абу!
— Можно-можно! — вступила в роль Матильда. — Я тоже буду вас поедать. Мы обе маны, и мы вместе будем вас поедать. Аба!
Дикари не нашлись, чем возразить, и сгрудились в кучку, трепеща от страха. Сценарий был взломан, и роли поменялись местами. Подруги стояли подбоченясь и примерялись оценивающими взглядами к своим жертвам. Костер уже хорошо разгорелся, рядом с ним лежала сковородка.
— Негодные гламрочки! — грозно закричала жрица.
— Да, жалкие и негодные! — сердито закричала дива.
— А на что они годны?
— На мясо!
— Съедим их!
— Съедим!
Маны начали угрожающе наступать на гламроков. Те подняли вой и трусливо попятились.
— Мана-фата, у меня аппетит зверский прямо! Прямо зверский!
— Мана-тида, а у меня просто звериный! Звериный просто!
— Чур мозги мои! Мои все мозги! Они такие жирные, вкусные!
— А мои — глаза! Они так хрустят! Так лопаются!
— Негодные гламрочки!
— Съедим их! Съедим!
Кровожадные маны настолько вжились в роль, что даже домашняя пижамка дивы и изящное платье жрицы не позволяли усомниться в серьезности их намерений.
— А как мы их съедим? Как? — вопросила Матильда.
— Зажарим их! — отозвалась Итфат.
— Нет, давай живьем съедим!
— Нет зажарим!
— Нет живьем! Живьем их!
Они повернулись друг к дружке и устроили нешуточную перепалку, едва не подравшись. Наконец, придя к единому мнению (зажарим!), маны подбежали к сковородке, ухватили ее с обеих сторон и решительно водрузили на костер. Отряхнувши руки, они засучили рукава и вперились хищными взглядами в гламроков. Те с воем бросились врассыпную. Маны же, с торжествующими криками, пустились вдогонку.
