– Ладно, действуй!
Илья пополз к пулемётному гнезду. Стрельба прекратилась. Пулемётчики сели есть. Слышно было, как они скребли ложками по консервной банке. Потом банку вышвырнули за бруствер, чиркнула зажигалка, потянуло дымом. Илья осторожно выглянул. Один пулемётчик откинул крышку на пулемёте, заряжал новую ленту, другой ему что-то рассказывал. Оба спиной к Илье. Разведчик повертел головой – не видно ли кого в траншее? Пусто. Вытянул нож, прыгнул. Первому сразу под лопатку, раз и второй, положил тело. Второй почуял неладное сзади, успел повернуться, а смерть уже вот она. Илья в сердце ударил. Пулемётчик вскрикнуть не успел. Илья из пулемёта затвор вытащил, зашвырнул далеко вперёд. По крайней мере, этот пулемёт им в спину стрелять не будет. Выскочил на бруствер, рукой махнул. Увидит ли сержант? Увидели. К траншее «языка» подтащили. Илья несколько шагов к ним сделал, помог немца принять. Оба разведчика траншею перескочили. А дальше ползком. Илья опасался противопехотных мин, а ещё пустых консервных банок. Заденешь неосторожно – звякнет. Колючей проволоки немцы поставить не успели. Проползли четверть часа, встали, немца втроём взяли и бегом к нашим позициям. Илье показалось – долго бегут, уже дыхание сбиваться стало. И окрик часового.
– Стой! Кто идёт? Стрелять буду.
Пакля ответил ядрёным матом, потом добавил:
– Разведка!
Оказалось, вышли в расположение своего полка, но не там, где выходили в поиск, а на позициях другого батальона. Но разобрались быстро. Комбат провожатого дал, чтобы сопроводил. Пока добирались по известным ходам, светать начало. У разведчиков напряжение отпустило. «Языка» взяли, сами целые остались, такое везение не всегда бывает. А уж как Хохлов обрадовался! «Язык» к тому времени в себя пришёл. Сначала дёргаться начал, да Ефремов ему кулак показал.
– В плену ты! Гитлер капут. Так что заткнись!
Пленного на ноги поставили, кляп изо рта вытащили. Даже если заорёт, уже никому не навредит. Все вместе дошли до штаба полка. Хохлов с пленным к ПНШ по разведке ушёл. ПНШ – это помощник начальника штаба. В полку ПНШ, в дивизии – начальник разведки и в подчинении у него уже разведрота. Пакля спросил:
– Ну что, кореша, спать завалимся или подождём?
Допрос мог идти долго. Ефремов и Илья переглянулись, дружно ответили:
– Спать.
В землянке сыровато, зато тепло. Скинув сапоги и сняв оружие, улеглись на лежанки. Жёстко, зато безопасно. Илья сразу в сон провалился. Показалось – несколько минут прошло, а уже трясёт кто-то за руку. Разлепил веки – Пакля.
– Ну что тебе неймётся?
– Обедать пора.
В землянке пусто. Как бойцы ушли, Илья не слышал. Пока сапоги одевал, Пакля похвалился:
– «Язык»-то ценный оказался. Обер-лейтенант интендантской службы. На карте расположение своих частей указал. Говорит, группа Гота, генерал ихний, завтра наступать будет.
– Я без «языка» знал, что немцы наступать будут, тоже мне новость.
Чувствовалось, Пакля ещё что-то сказать хочет.
– Говори, пока мы в землянке.
– Мне за взятого «языка» старшего сержанта дали.
– Растёшь! А по мне – правильно. Ты командир группы в поиске был, немца мы серьёзного взяли, не рядового.
– Так ты не обиделся?
– С тебя…
– Знаю, знаю, уже приготовил, – перебил его Пакля. – Сначала обед, потом отметим.
После обеда уединились в землянке. После ночного поиска разведчиков никто не беспокоил. Пакля вытащил из-под лежанки бутылку водки, разлил по кружкам, Илья сказал тост:
– Чтобы звание не последним было. Расти до старшины.
Выпили. Водка ещё довоенного производства была, вполне нормальная. Ефремов на хлеб с салом налегал. Водка расслабила, Илья не пил давно. Пакля вытянул ещё одну бутылку, на этот раз коньяк.
– Трофейный, – похвалился он.
– Пойло, по мне водка лучше, – вздохнул Ефремов.
А Илье коньяк понравился. Вкус богатый, аромат – букет! Выпил не спеша, по глотку, смакуя. Пакля, как и Ефремов, выпили залпом, как водку.
– Тьфу, как одеколон, – поморщился старший сержант.
– А ты как буржуй пьёшь, – глядя на Илью, сказал Ефремов. – Из каких будешь происхождением?
– Техникум перед войной закончил, а поработать не успел, призвали, – соврал Илья.
– Всё равно белоручка, – пробурчал Ефремов.
– Паша, отстань от человека. Он ночью троих немцев завалил. А ты? Нам собачиться не пристало, одно дело делаем и от каждого зависит успех задания и жизнь сослуживца. А Сафронов проявил себя, не сдрейфил. Ты случаем не сидел?
– Бог миловал.
– А я мотал срок по малолетке за драку. Ножичком ты работаешь умело, как будто опыт есть.
– Долго ли приобрести? Из окружения выходил, пришлось поучиться.
В землянку зашёл Хохлов. Разведчики вскочили.
– Сидите! Отдыхаете?
– Новое звание Пакли обмываем.
– Плесните и мне.
Виновник торжества развязал сидор, выудил на свет божий бутылку водки.
– Берёг для особого случая! – гордо сказал Пакля.
Лейтенант сказал тост:
– Чтобы из поиска все возвращались живыми!
Молча выпили. Илье уже рассказали, что после первых боёв и первых поисков взвод понёс серьёзные потери. Да он и сам видел по численности. Полк был из кадровых, не кадрированных, в которых служили только офицеры, да и то не меньше штатной численности. В случае военного положения призывники прибывали, а техника, вооружение и командиры уже здесь. Это лучше и быстрее, чем формировать полк сызнова.
– Товарищ лейтенант! Ещё?
– Хватит. Да и вам пора прекращать.
– Отдыхаем, надо же звание отметить, традиция.
Лейтенант ушёл. Обычные командиры с подчинёнными не пили. Не из-за гордыни, субординацию соблюдали. Но в разведке писаные и не писаные правила зачастую нарушались. Кому ещё дозволялось ходить с ножами? Или в немецких сапогах? А пошарь у любого разведчика в сидоре. Найдёшь не только запасные портянки, но и выпивку, а ещё трофейные пистолеты, как оружие последнего шанса. Командиры глаза закрывали. Штатное оружие – автомат, не положено бойцу два ствола. И ножей военная промышленность в начале войны не выпускала. Делали сами, заказывая у слесарей в автобате из рессорной стали, пользовались трофейными. Позже стали выпускать ножи по типу финских для разведки, десантников. Без ножа даже простому пехотинцу плохо. Ни банку консервов вскрыть, ни в рукопашной отбиваться. Штык трёхлинейки четырёхгранный, на длинный стилет похож. Им только колоть противника можно, а резать не получится. Правда, до войны стали выпускать АВС и СВТ, самозарядные винтовки, к ним придавались штыки плоские, но неудобные, потому что длинны чрезмерно. На немецких карабинах штыки тоже были, но для солдатского быта неудобные. А штыковых атак немцы не любили, боялись, считали – варварство. Уже после войны конструкторы и руководство армии негативный опыт учли. На автоматах Калашникова штык-нож был удобен, а при помощи ножен и проволочные заграждения можно было резать. На карабине Симонова, к сожалению, штык был несъёмный, откидной.
