Революция, как он говаривал, дама серьёзная…
А ТЕПЕРЬ вот о чём…
Царь-труженик Пётр был не чета всем последующим Александрам и Николаям и правил во времена намного менее просвещённые. Однако он не чурался любой черновой работы… Ежедневно, год за годом тянул воз государственных дел, вникал и в крупное, и в мелочи…
Кто мешал, кто запрещал всем этим ничтожным — ничтожным прежде всего нравственно — Александрам и Николаям взять за пример, за образец для подражания своего же великого царственного предка?
А они…
Они служили чему угодно, но только не России…
Фёдор Тютчев, прекрасно знавший что почем и что откуда в николаевской России, не только великий поэт, но и крупный дипломат, откликнулся на смерть не самого худшего из царей — Николая I, знаменитым:
Не Богу ты служил, и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые, и злые, —
Всё было ложь в тебе, всё призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей…
Что уж говорить об Александрах Втором и Третьем, не говоря уже о Николае Втором и Последнем?!
Вот как описывал рабочий дом в 1913 году санитарный врач Выборгского района Петербурга П. И. Козловский в № 13236 петербургской газеты «Новое время»:
«Тёмные, сырые комнаты, удушливый воздух, грязь, спанье на сундуках, на полу, скученность страшная (3578 жильцов в 251 квартире), на стенах раздавленные клопы, картина ужасающая…» (В. И. Ленин. ПСС, т. 22, с. 355.)
Приводя эти строки в своей статье «Об одном открытии», опубликованной в «Правде» 5 февраля 1913 года, Ленин дополнял их цифрами из статистики Санкт-Петербурга за 1911 год:
«В распоряжение «Особого присутствия по разбору и призрению нищих» поступило 16 960 нищих. Из них 1761 предано суду — не беспокой чистых господ! — 1371 отправлено на родину (деревня «привыкла» возиться с нищетой), 1892 оставлены для призрения в учреждениях присутствия и 9694 — освобождено…
За тот же 1911 год в городскую биржу труда (за Московской заставой) обратилось 43 156 чернорабочих, ища работы. Получило работу 6076 человек…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 22, с. 356.)
С другой стороны, вот такой вот факт — уже из первых дней после Октября 1917 года…
14 (27) декабря 1917 года одновременно с Декретом о национализации банков был принят Декрет ВЦИКа о «ревизии» сейфов — «стальных ящиков». Ревизия началась в декабре и продолжалась до лета 1918 года.
Номера сейфов, подлежащих проверке в присутствии владельцев, еженедельно публиковались в газетах, сейфы неявившихся вскрывались, и их содержимое конфисковалось. Золото, платина и серебро в слитках и монете, а также иностранная валюта конфисковались в любом случае, как и часть драгоценностей. Впрочем, выяснилось, что бо́льшая часть ценностей была вынута владельцами сейфов до октября 1917 года.
По официальной сводке, до 1 июля 1918 года из 64 649 091 рубля наличными, найденных в сейфах, было возвращено владельцам 10 127 976 рублей.
При этом только в Москве к марту 1918 года в 22 тысячах сейфов было обнаружено ценностей (не считая валюты) на 505 миллионов рублей.
(Известия ВЦИК, № 158, 27 июля 1918 г.; Известия Московского Совета рабочих и солдатских депутатов, 18 января 1918 г., цитировано по: Готье Ю. В. Мои заметки. М.: ТЕРРА, 1997, с. 99.)
Такой была социальная статистика даже позднего царизма: десятки тысяч безработных только чернорабочих в Москве, и в той же миллионной Москве — два десятка тысяч «жирных» сейфов, где даже после того, как их «потрясли» сами же испугавшиеся владельцы, оставалось в среднем по 25 тысяч рублей на сейф!
Разве эта статистика не ужасает?
А вот и ещё одна статистика:
«…престарелые бедняки и все прочие, кого называют «низы общества», составляют семь с половиной процентов жителей Лондона. Иными словами, и год назад, и вчера, и сегодня… четыреста пятьдесят тысяч душ гибнут на дне социальной преисподней, название которой «Лондон»…
Численность английского народа — сорок миллионов человек, и из каждой тысячи девятьсот тридцать девять умирают в бедности, а постоянная восьмимиллионная армия обездоленных находится на грани голодной смерти»…
(Лондон Д. Собрание сочинений в 14 т. М.: Правда, 1961, т. 3, с. 30, 184.)
Эта статистика взята из книги очерков Джека Лондона «Люди бездны», которую Лондон написал в 1903 (!!) году, специально с этой целью погрузившись на время на лондонское «дно»… Очень рекомендую её к прочтению любому, проливающему потоки слёз над ужасами революции. Джек Лондон — не революционер, а писатель, всего лишь тяготевший к революции, сумел вынести её врагам вполне точный приговор:
«Ни один из представителей правящего класса не сумеет оправдаться перед судом Человека. Каждый младенец, гибнущий от истощения, каждая девушка, выходящая по ночам на панель Пикадилли после целого дня изнурительного труда на фабрике, каждый несчастный труженик, ищущий забвения в водах канала, требует к ответу «живых в домах и мёртвых в могилах». Восемь миллионов человек, никогда не евшие досыта, и шестнадцать миллионов, никогда не имевшие тёплой одежды и сносного жилья, предъявляют счёт правящему классу за пищу, которую он пожирает, за вина, которые он пьёт, за роскошь, которой он себя окружил, за дорогие платья, которые он носит…»
(Лондон Д. Собрание сочинений в 14 т. М.: Правда, 1961, т. 3, с. 187.)
Это написал американский писатель об английском городе, с ним «одноимённом». А в старой России всё, описанное Лондоном, существовало в намного более ужасном и отвратительном виде!
Так имел Ленин право бороться против царизма, против ничтожного, унижающего Россию и недостойного России порядка вещей? При этом террор до революции был для большевиков крайней, редкой и вынужденной мерой и был направлен, по сути, на выявленных провокаторов или агентов охранки. Зато террор царских властей против революционеров, особенно в 1905–1907 годах, был массовым и действительно ужасным.
Заочный политический оппонент Владимира Ульянова на протяжении двух десятков лет с конца XIX века — последний Николай Романов начал с тысячных жертв на Ходынском поле при коронации…
Продолжил царь абсолютно ненужной России войной с Японией, затем — Кровавым воскресеньем 9 января 1905 года, когда мирное 140-тысячное шествие рабочих к Зимнему дворцу с петицией царю хладнокровно расстреляли. Тогда свыше тысячи человек было убито, две тысячи — ранено…
Потом пошли столыпинские виселицы, и уже не монаршие пули, а «столыпинский галстук» получили новые тысячи подданных царя… И это — не считая тысяч, расстрелянных в России карателями.
Карателями не эсэсовскими, а царскими.
Традицию, заложенную Кровавым воскресеньем 1905 года, продолжил Ленский расстрел 1912 года — продолжил закономерно для политики царизма и капитализма.
