Зал заполняли шесть тысяч человек, что само по себе свидетельствовало о силе столичных большевиков. Говорить, однако, об этой силе как о решающей даже в пределах столицы, а тем более — в пределах России пока не приходилось. И Владимир Ильич с трибуны собрания в Морском корпусе предупредил:
— Через народ перепрыгнуть нельзя. Только мечтатели, заговорщики думали, что меньшинство может навязать свою волю большинству. Так думал французский революционер Бланки — и был неправ. Когда большинство народа не хочет, потому что ещё не понимает, взять власть в свои руки, тогда меньшинство, как бы оно революционно и умно ни было, не может навязать своего желания большинству народа…
(Приведено по: В. И. Ленин. ПСС, т. 32, с. 50.)
Напоминая о том, что меньшинство не может навязать свою волю большинству, Ленин имел в виду, конечно, революционное, а не имущее, контрреволюционное меньшинство.
Имущее, правящее меньшинство, пользуясь своей политической, экономической и военной властью, наоборот — свою волю народам веками как раз навязывало! Буржуазная Элита овладела этим умением в совершенстве, и поэтому Элита не только навязывала, но все ещё навязывает — и в XXI веке — свою волю большинству населения планеты, как навязывает свою волю элитарное меньшинство народному большинству в буржуазной Российской Федерации, во всех остальных, кроме Белоруссии, национальных республиках, слагавших СССР.
А вот революционное меньшинство в буржуазном обществе не может навязать свою волю большинству народа. Революционное меньшинство не может стать решающей силой без той или иной поддержки трудящегося большинства. Причём интересно сопоставить ленинский взгляд на взаимоотношения революционного меньшинства и народа с высказанным много позднее взглядом Сталина.
23 июля 1934 года Сталин беседовал с английским писателем-фантастом Гербертом Уэллсом. В 1920 году Уэллс встречался с Лениным и затем в своей книге «Россия во мгле» назвал его «кремлёвским мечтателем». Теперь англичанин радикально пересматривал свои оценки, но не о том сейчас речь!
Уэллс спросил тогда у Сталина:
— Вы, мистер Сталин, лучше, чем кто-либо иной знаете, что такое революция, и притом на практике… Не считаете ли вы установленной истиной тот факт, что все революции делаются меньшинством?
И Сталин ответил:
— Для революции требуется ведущее революционное меньшинство, но самое талантливое, преданное и энергичное меньшинство будет беспомощно, если не будет опираться на хотя бы пассивную поддержку миллионов людей.
Похоже, Уэллс ожидал от Сталина чего-то более пафосного и переспросил:
— Хотя бы пассивную? Может быть, подсознательную?
Сталин в ответ уточнил:
— Частично и на полуинстинктивную, и на полусознательную поддержку, но без поддержки миллионов самое лучшее меньшинство бессильно.
(Приведено по: И. В. Сталин. Сочинения. М.: Писатель, 1997 г., т. 14, с. 32–33.)
ВОТ ЧЕМ были сильны Ленин и Сталин — пусть полуинстинктивной, полусознательной, но поддержкой миллионов! И эту поддержку они получали, не обманывая народ сладкими посулами — в чём Ленина обвиняют или невежды, не знающие истории, или негодяи, историю знающие, но отрабатывающие антисоциальный заказ имущей Элиты. Поддержку обеспечивала искренность намерений…
Когда Ленин и Сталин встали во главе государственной власти, они добивались поддержки народа своими действиями. Для руководителей государства это единственный надёжный способ получить поддержку масс.
Весной 1917 года в распоряжении Ленина было лишь слово, и поэтому он свой доклад на общем собрании петроградской организации большевиков закончил так:
— Мы, большевики, должны терпеливо, но настойчиво разъяснять рабочим и крестьянам наши взгляды. Каждый из нас должен забыть прежние взгляды на нашу работу, каждый, не ожидая того, что приедет агитатор, пропагандист, более знающий товарищ, и всё разъяснит, — каждый должен сделаться всем: и агитатором, и пропагандистом, и устроителем нашей партии. Только так мы добьёмся того, что народ поймёт наше учение, сумеет продумать свой опыт и действительно возьмёт власть в свои руки.
(Приведено по: В. И. Ленин. ПСС, т. 32, с. 51.)
Этим Ленин, Сталин и большевики и отличались от всех остальных тогдашних партий России — они не просто агитировали, а приводили доводы. Народ это понял, хотя и не сразу, но — достаточно быстро.
Всю свою политическую жизнь до революции Ленин жил одной целью — будущей социальной революцией. Теперь цель стала близкой настолько, что трансформировалась, по сути, в задачу: «Вся власть Советам!» Решение такой задачи Ленину и большевикам было по силам, однако это надо было ещё доказать — не только товарищам по партии, но и народу России.
Доказательством очевидного для него, но пока не очевидного для масс, Ленин и занялся — впервые полностью легально, не отвлекая силы на конспирацию.
Какую же главную цель и задачу он ставил перед собой, перед партией и народом весной 1917 года? Двух мнений тут быть не может: если до революции он говорил о пролетарской революции как о главной цели, то мог ли он изменить свою точку зрения в ходе начавшейся буржуазно-демократической революции?
В начале мая 1917 года Ленин публикует в «Правде» статью «О твёрдой революционной власти», где говорит, что теперь — когда революция стала фактом, надо понимать — «о революции какого класса идёт речь?». Против царизма теперь большинство даже помещиков и капиталистов, против помещиков большинство даже зажиточного крестьянства, но вот против капиталистов…
Ленин прямо писал, что «не будь войны, Россия могла бы прожить годы и даже десятилетия без революции против капиталистов» (В. И. Ленин. ПСС, т. 32, с. 31). Эта ленинская мысль не очень-то известна, но она показывает, что Ленин оценивал ситуацию реалистически. Он понимал, что при нормальном ходе событий особых шансов на пролетарскую, на социальную революцию у России не было бы… Но ход-то событий в последние — военные — годы был абсолютно ненормальным и всё более, так сказать, абсурдизировался… И теперь, писал Ленин, не может быть окончания войны без революции против капиталистов.
А революция против капиталистов невозможна без установления власти пролетариата. И только такая власть будет твёрдой властью, потому что в её основе «не будет лежать шаткое «соглашательство» капиталистов с мелкими хозяйчиками, миллионеров с мелкой буржуазией, Коноваловых и Шингарёвых с Черновыми и Церетели».
Вопрос был в том, как эту твёрдую власть установить.
ВЕСНОЙ 1917 года Ленин отнюдь не считал, что власть пролетариата можно установить лишь силой оружия. Реально в стране установилось двоевластие и даже, так сказать, — троевластие, если не четверовластие.
Две видимые и организационно оформленные власти — это: 1) Временное правительство; 2) Петроградский Совет и Советы на местах… И поскольку одной из двух властей был рабочий Совет, Ленин не исключал мирного перехода всей власти к Советам, выдвинув лозунг: «Вся власть Советам!»
