Что же до позиции остальных, то Свердлов сказал, что поступок Каменева «ничем не может быть оправдан», но считал, что ЦК не имеет права исключать его из партии, а должен предложить Каменеву уйти в отставку, что Каменев тогда и сделал.
Сталин тоже был склонен к компромиссу, он говорил, что «исключение из партии не рецепт», и предлагал обязать Каменева и Зиновьева подчиниться решениям ЦК, оставив их в ЦК.
Пожалуй, это было в тот момент самым разумным! Зачем исключать, если можно использовать? В конце концов, оба этих члена ЦК были известными в партии и в массах фигурами. К тому же прямое исключение могло повести не очень-то стойкого идейно Каменева по неверной дорожке. Да и Зиновьев, хотя раньше и жил вместе с Лениным в шалаше в Разливе, был «кадром» не очень-то надёжным.
А знали оба много и о многом. Утверди ЦК их в положении «штрейкбрехеров», они могли бы докатиться и до прямого предательства, переметнувшись к тем же меньшевикам.
Что же до того, что контрреволюции стало известно о планах большевиков, то восстания, руководимого большевиками, все имущие слои и представители «отечественного — по выражению Сталина — болота интеллигентской растерянности» ждали уже не один месяц.
В итоге оба «штрейкбрехера» отделались легче, чем могли предполагать, — оба остались в ЦК. И оба по мере сил сопротивлялись вначале идее восстания, а затем — идее революционного, без соглашательских элементов, Советского правительства.
А теперь — несколько слов вот о чём…
Ленин, знавший и любивший русскую классику, не раз использовал в своих работах крылатую цитату из грибоедовского «Горя от ума»: «Шёл в комнату, попал в другую». Он писал так, имея в виду, например, Бухарина. Но это же — и с ещё бо́льшим основанием — можно сказать о Каменеве с Зиновьевым после победы Октябрьской революции! В постфевральской России, в условиях возникшей политической свободы, они — впервые в своей революционной биографии — получили полную возможность действовать как легальные политики. Политический и исторический масштаб у обоих был, вообще-то, невелик, и они были явно не прочь обосноваться в российской политике в качестве лидеров «левой» парламентской оппозиции в буржуазной республике. В близкую и успешную социальную революцию они не верили, и их вполне устраивала уже совершившаяся революция политическая. Поэтому со времени Апрельской конференции большевиков, где наметились их разногласия с Лениным, Зиновьев и Каменев шли в «комнату» буржуазного парламентаризма. И вдруг — почти в одночасье — решительность Ленина и порыв масс забросили обоих на вершину реальной государственной власти, и они — не очень того желая — попали в «комнату» Советского государства. И можно ли считать таким уж удивительным, что к началу 1930-х годов оба окончательно превратились в тех ренегатов, которыми они внутренне были готовы стать накануне Октября 1917 года?
Впрочем, в том Октябре до всего этого было ещё очень далеко…
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ дооктябрьский период жизни Ленина подходил к концу. В июле-августе 1917 года промежуточным финишем на политическом и жизненном пути Ленина оказался шалаш в Разливе. Но конечным пунктом маршрута, начинавшегося в этом шалаше, уже скоро станет здание бывшего Смольного института благородных девиц.
В начале петровского XVIII века на территории Смольного находился Смоляной двор, где вырабатывалась и хранилась смола для нужд флота. Потом там обосновался Смольный (Воскресенский) монастырь, а ещё позднее по проекту Кваренги было выстроено то здание, которое прогремело в 1917 году на весь мир.
4 (17) августа 1917 года сюда из Таврического дворца переехали ЦИК и Петросовет, и в одной из комнат разместилась фракция большевиков. Предоктябрьский Смольный всё ещё напоминал Ноев ковчег, где было «всякой твари по паре», а при этом с момента подавления корниловского мятежа Смольный всё больше большевизировался. Здесь в трёх комнатах третьего этажа разместился и Военно-революционный комитет (ВРК) при Петросовете, куда входили не только большевики, но тон задавали большевики.
И они задавали теперь тон не только в ВРК, не только в Смольном, но и всё больше — в России! Территория, «контролируемая» Лениным, ограничивалась пока стенами квартиры Фофановой, однако оставались считаные дни до того часа, когда он наконец-то обретёт положение по его потенциалу — положение признанного национального лидера, основателя и главы абсолютно нового, небывалого в истории мира, государства.
Да оно было и пора…
Исчерпавшие себя, а точнее — изначально мертворождённые, «временные», прямые контрреволюционеры-капиталисты и виляющий, соглашательский эсеро-меньшевистский ЦИК всё более затягивали Россию в катастрофу, вывести из которой страну они были уже не в силах.
В начале лета 1917 года меньшевик Церетели на I Всероссийском съезде Советов заявлял, что нет в России политической партии, которая выразила бы готовность взять власть целиком на себя.
Ленин тогда ответил с трибуны Съезда на это заявление: «Я отвечаю: «Есть! Ни одна партия от этого отказаться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком»…»
Теперь этот момент наставал.
И промедление было смерти подобно.
На повестку истории вставала та социалистическая революция, о необходимости которой Ленин сказал сразу же после возвращения на Родину с броневика на площади Финляндского вокзала.
Книга 3
Осень 1917 года, которая потрясла мир и спасла Россию
«Когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Знаю, что признание близко к учению Лойолы (основатель ордена иезуитов, допускавший применение «любых средств» ради «вящей славы Божьей». — С.К.). Но… что поделаешь? Ведь иначе пришлось бы беспощадно осудить и поведение нашего Петра Великого…
…Побеждённая власть (Временное правительство. — С.К.) многократно призывала к восстановлению «государственности», — но уже после того, как сама же и содействовала её разрушению. Она жаловалась на «хаос», «разруху», «анархию» в стране; но она же и положила начало хаосу… Она… подготовила… и раздел России.
Можно возразить, что уже при старом режиме было положено начало всей этой разрухе; но между началом и концом восьмимесячного интермеццо (срок «временного» правления. — С.К.) все упомянутые явления прогрессировали бурным crescendo (итал. «с возрастающей силой». — С.К.). Я имел основание сказать, что «раньше, чем стать большевистской, Россия созрела для большевизма»…»
(Из написанной в 1943 году в Париже посмертной статьи крупнейшего деятеля кадетской партии П. Н. Милюкова «Правда о большевизме».)
Несколько слов вместо предисловия к книге 3
Дилемма осени 1917-го: или Советская власть, или катастрофа безвластия
ЭТА КНИГА завершает документальную трилогию о Ленине в 1917 году и охватывает период с ранней осени до начала 1918 года, когда было распущено однодневное Учредительное собрание.
