Вернувшись в Россию из эмиграции в апреле 1917 года, Ленин тут же — с броневика на Финляндском вокзале — бросил в массы лозунг социалистической революции. Первая ленинская программа революционного преобразования России, известная как «Апрельские тезисы», ещё не была полностью социалистической. Так, Ленин предлагал тогда лишь установить рабочий контроль за общественным производством, не национализируя его, и т. д. Если бы программа Ленина была принята российскими массами сразу, весной 1917 года, то Октябрьской революции могло бы и не понадобиться — широкая социальная реформа могла бы начаться на мирных путях, о чём Ленин публично и заявлял.
Однако Временное правительство и соглашательский эсеро-меньшевистский Петроградский Совет, а затем и соглашательский Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, избранный на I съезде Советов в начале лета 1917 года, вместо мира предложили русскому народу продолжение участия в бойне мировой войны. После расстрела в Петрограде мирной июльской демонстрации установился режим буржуазного террора правительства Керенского. Ленин был вынужден уйти в подполье, скрываясь на покосном участке рабочего Емельянова в Разливе. К началу осени ненадёжный шалаш в Разливе пришлось оставить, и Ленин с Зиновьевым перебрались в Финляндию, где Владимир Ильич нелегально жил вначале в Гельсингфорсе (Хельсинки), а позднее — в Выборге, поближе к Петрограду.
В сентябре 1917 года Ленин нелегально возвращается в столицу и поселяется на конспиративной квартире у большевички Марии Фофановой, назначенной Центральным Комитетом партии большевиков связной между Лениным и ЦК.
Даже некоторые «старые большевики» вроде Каменева и Зиновьева в 1917 году желали скорее структурных реформ на почве буржуазной республики с «социалистическим» правительством, и только Ленин понимал, что необходима коренная ломка…
Собственно, необходимость масштабной революции назрела уже к 1914 году — к лету 1914 года в некоторых регионах империи, и в самом Петербурге тоже, доходило до баррикад. И политолог Борис Юльевич Кагарлицкий абсолютно прав, точно отметив в преддверии 100-летия революции, что важнейший исторический парадокс Первой мировой войны состоит в том, что она не только не спровоцировала и не приблизила новую русскую революцию, а, напротив, на несколько лет отодвинула её. Кагарлицкий отмечает также, что первоначальный патриотический энтузиазм стал быстро сходить на нет «по мере того как обнаруживалось, насколько беспомощным оказалось государство перед лицом им же самим провозглашаемых задач».
Поэтому к осени 1917 года вопрос о компетентной власти, ответственной перед народом, встал уже не только как социальный, но и как цивилизационный — в результате бездарной и всё более преступной политики Временного правительства России грозила хозяйственная катастрофа. Разваливалась на десятки отдельных «государств» и былая единая Российская держава. Спасти ситуацию могла лишь ленинская Советская власть.
Чтобы понять это, надо знать, кроме прочего, и то, что представляла собой в своё последнее десятилетие царская Россия, которая рухнула в начале весны 1917 года, и чем стала «временная» Россия к поздней осени того же 1917 года. В книге об этом сказано, и у объективного наблюдателя не может быть сомнений относительно того, что восстание в Петрограде 25 октября (7 ноября) 1917 года было лишь логичным и жизненно необходимым для будущего историческим актом.
Мой рассказ начинается накануне решающих событий октября 1917 года — тех дней, которые потрясли мир и спасли Россию. При этом в фокусе повествования неизменно находится главный герой книги — сам Ленин.
Глава 1
Грозящая катастрофа и как с ней бороться
ТОТ ФАКТ, что Россия накануне петроградского Октябрьского восстания, положившего начало всероссийской Октябрьской социалистической революции, оказалась на грани катастрофы, давно выветрился из скудных на памятливость голов «российских» интеллигентов.
А это ведь — факт!
И если к последней фазе старой России присмотреться внимательнее — в самых разных аспектах, то для любого умеющего мыслить человека станет понятно — благом ли была для России замена Керенского Лениным, Временного правительства — Советом Народных Комиссаров и эфемерной буржуазной «Российской республики» — Российской Федеративной Социалистической Советской Республикой?..
Уже после окончания Великой Отечественной войны стала известна статья «Правда о большевизме», написанная умершим в 1943 году Павлом Милюковым незадолго до смерти… Крупнейший деятель кадетской партии Милюков полемизировал в ней со статьёй осевшего в США бывшего эсера М. В. Вишняка «Правда антибольшевизма».
Для целей данной книги было бы весьма полезным полное знакомство читателя с мыслями Милюкова, который на излёте жизни кое-что всё же понял… Однако статья его велика, и в качестве своего рода эпиграфа к главе приведу лишь два признания бывшего лидера российских кадетов.
Первое:
«Когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Знаю, что признание близко к учению Лойолы(основатель ордена иезуитов, допускавший применение «любых средств» ради «вящей славы Божьей». — С.К.). Но… что поделаешь? Ведь иначе пришлось бы беспощадно осудить и поведение нашего Петра Великого»…
И второе:
«Побеждённая власть (Временное правительство. — С.К.) многократно призывала к восстановлению «государственности», — но уже после того, как сама же и содействовала её разрушению. Она жаловалась на «хаос», «разруху», «анархию» в стране; но она же и положила начало хаосу… Она (то есть власть Керенского! — С.К.) подготовила Брест-Литовск (!! — С.К.) и раздел России.
Можно возразить, что уже при старом режиме было положено начало всей этой разрухе; но между началом и концом восьмимесячного интермеццо (имеется в виду срок «временного» правления. — С.К.) все упомянутые явления прогрессировали бурным crescendo (итал. «с возрастающей силой». — С.К.). Я имел основание сказать, что «раньше, чем стать большевистской, Россия созрела для большевизма»…»
(Чему свидетели мы были. Переписка бывших царских дипломатов. Сборник документов. Книга вторая. М.: Гея, 1998, с. 598, 599.)
Если учесть, кто это сказал и когда сказал, то такая оценка оказывается повесомее, чем все современные ельциноидные хулы на Ленина — как бульварные, так и «академические» (не поднимающиеся, впрочем, выше бульварных).
Причём — отдадим Павлу Николаевичу должное — Милюков поднялся даже до того, что признал: ответственность за заключенный в 1918 году «похабный» (по оценке самого Ленина) Брестский мир с немцами лежит не на Ленине, а на Керенском. Это его «Временное» правительство довело Россию до такого развала, что она к началу 1918 года была временно не способна к вооружённой защите своей территории.
Далее будут приведены развёрнутые аргументы и факты, подтверждающие истинность признаний Милюкова. Но сразу напомню, что в период «восьмимесячного интермеццо» 1917 года Милюков, входя в официальное руководство России, имел неизмеримо бо́льшие, чем у тогдашнего Ленина, официальные и общественные возможности не допустить Россию до катастрофы. Милюков заседал в правительстве, он мог решать, а Ленин мог лишь убеждать. Даже перестав быть министром «Временного» правительства, Милюков не перестал быть влиятельной государственной фигурой, а Ленин с июля 1917 года — не без поощрения Милюкова — стал «государственным преступником».
