Вместо ответа он осторожно приподнял завесу волос, убирая пряди за уши. Одну за другой. У меня даже сердце замерло: страшно, аж жуть. Страшно увидеть разочарование или брезгливость. Страшно понять, что… Неуверенно подняла глаза и словно в яростный зеленый огонь шагнула, так на меня смотрели. Яростью окатило, как бурлящей лавой. На миг показалось, что меня сейчас снова покусают, только гораздо больнее пчел.
— Тот, кто это сделал, за это ответит. Слышишь?
Низкий голос Рэйнара. Искренность, сильнее которой что-то придумать сложно.
Всхлипнула и вздрогнула от ожегшего губы поцелуя. Обжигающего даже сквозь забытье обезболивающего.
Выпала из реальности, танцуя в языках охватившего нас пламени. Вместе с ним.
Почему… почему так?
Каждый миг как на вулкане. Как на краю переполненной огнем бездны, выброс которой способен стереть любого, оставив лишь тень на камнях.
Но падать в нее было совсем не страшно.
Только с ним я чувствовала так остро.
Так сладко.
Так жадно.
Каждый раз как первый или последний.
— Леона, — хрипло выдохнул он, отстраняясь лишь на миг, чтобы крепче прижать к себе, — я просто обезумел, когда мне позвонила Эвель.
Эвель?
— В Ландстор-Холл ты больше не вернешься.
Шмяк.
Примерно с таким звуком упали последние слова на мою и без того беспокойную голову.
— Мм, — сказала я, осторожненько выворачиваясь из объятий, — Рэйнар, это моя работа.
— Подвергать опасности свою жизнь я тебе не позволю.
— Какой опасности?!
— Самой непосредственной. Не знаю, как должна быть построена охрана, чтобы в клуб можно было пронести рагранских пчел.
Он смотрел на меня, хищно раздувая ноздри. Губы упрямо сжаты, а в глазах запечатано решение, обжалованию не подлежащее. То есть невозможность моего возвращения в Ландстор-Холл.
— Не могут же охранники вскрывать подарки! Все пропускается через стандартный детектор.
— Ключевое слово — стандартный.
Да что же он непробиваемый-то какой!
— Детектор для рагранских пчел еще не придумали, — заметила я, начиная заводиться.
Устроилась на сиденье поудобнее и сложила руки на груди, разглядывая город в огнях. Тут и там мелькали змейки аэроэкспрессов, рекламные щиты сменяли один другой с такой скоростью, что уцепиться взглядом за что-то одно не представлялось возможным.
— Дело не в пчелах.
— А в чем?
— Ты понимаешь, что могла пострадать гораздо серьезнее?
А то нет. Рагранские пчелы — это не мелкая пакость и даже не стекло в туфельки. Если бы Дрэйк не выдернул меня из черного облака, валялась бы сейчас в больнице с лицом, напоминающим пирог криворукого кулинара. Другу тоже досталось. Ему завтра выступать, и в отличие от меня Дрэйку не прикроешь заплывший глаз длинными волосами.
Напихать бы этому дарителю рагранских пчел в трусы.
— Понимаю. Но прятаться за твоей спиной и толпой охранников не стану. Мне нравится петь, сцена — это моя жизнь. Если помнишь, твои цветы передали таким же образом. И точно так же положили к зеркалу.
Вспомнила букет аррензий, и на сердце потеплело.
— Не путай цветы с угрозой для жизни.
— Я все равно буду петь.
— Вот как, — хмыкнул он.
— Именно так.
— Это называется обсуждать, Леона?
Так-так-так, вот только давайте без этого. Знаю я ваши дипломатические штучки.
— Обсуждение — это когда двое взрослых людей садятся друг напротив друга и говорят, — заметил Халлоран.
— Да неужели? И когда кто-то из этих взрослых людей сразу решает, что он прав.
— Давай договоримся так: ты не станешь выступать, пока я не найду и не накажу виновных.
Недоверчиво покосилась на него.
— И ты конечно же расскажешь, кто это был?
— А ты хочешь это знать?
— Меня нашпиговали жалами, как природа иглорыцку. Разумеется, я хочу это знать.
— Узнаешь.
Лично я сильно сомневалась, что теперь найдутся концы, не зря же самого Норгхара выдернули в Ландстор-Холл. Нет, эта история решится тихо и мирно, до людей вообще ничего не дойдет. Кого надо, попросят молчать, внушительно так попросят. Еще бы! Кому я насолила настолько, чтобы передать мне такой привет, а главное, кто настолько уверен в своей безнаказанности? На ум почему-то сразу приходила Ирргалия. Местрель Стоунвилл — личная гостья матери Рэйнара. И что он ей сделает? Погрозит пальчиком или разложит на кровати, как меня, и ремнем помашет?
Три ха-ха.
— Ты сомневаешься в моих словах? — резко спросил Халлоран.
Видимо, что-то такое отразилось на моем лице.
Недоверчивое.
— Не сомневаюсь.
— Тогда в чем дело?
— Дело в том, что между нами пропасть, Рэйнар. Пропасть между нашими мирами. Она просто есть, и с этим ничего не поделать.
— Пропасть только в твоей голове, Леона.
— Неужели?
— Да. Смотри.
Только сейчас поняла, что мы уже снижаемся. И что пейзаж вокруг поразительно напоминает Четвертый остров. А вот и родная высотка, всего семьдесят пять этажей, из которых пять нижних отведены под флайсы жильцов, места продаются вместе с квартирами.
— Ты привез меня домой?
— Ты об этом просила.
Ну вот как с этим мужчиной общаться?
Сначала в приказном порядке заявляет, что я не вернусь на сцену, потом отвозит домой, потому что я попросила.
Флайс аккуратно пристроился на временную парковку среднего уровня. Следом опустились еще два: оказывается, все это время нас сопровождала служба безопасности. Халлоран помог мне выйти, накинул на плечи пальто — мое осталось пчелам, и подал руку, провожая по дорожке. Порыв ветра ударил в спину, но покусать уже не мог. Пальто было хорошее. И одуряюще пахло Рэйнаром.
— У меня там сестра, — напомнила я.
— Пятнадцать лет, помню. Она все равно узнает, — иртхан коснулся панели вызова и подтолкнул меня в гостеприимно раскрывшийся лифт, — так почему не сегодня.
После такого заявления даже забыла, что хотела сказать.
— Я спать хочу, — выдала первое, что пришло в голову.
— А я хочу уложить тебя спать, — хмыкнул он.
— И колыбельную спеть? — не удержалась.
— Это не самая сильная моя сторона. Ты когда-нибудь начнешь мне доверять, Леона?
