— Добрый день, Лидс, — сказала как можно более мягко. — Спасибо.
— Могу я узнать, какой у нас на сегодня маршрут?
Мы погрузились в лифт, и я вздохнула.
— Сейчас диско-бар «Веалия», а потом Ландстор-Холл.
— Простите, эсса Ладэ, но…
— Давай просто Леона, хорошо?
Безопасник кивнул.
— Леона, в Ландстор-Холл я вас сопроводить не смогу.
— То есть как?
— Это приказ, — твердо сказал он.
— А если я поеду туда сама?
— То я лишусь работы.
Когда двери открылись и мы вышли на стоянку, я набрала сообщение Халлорану. Содержало оно одно-единственное слово: «Драконище». А главное, знал ведь, на чем меня зацепить! До сих пор дергает, когда вспоминаю об уволенном парне, который не сумел меня догнать после выступления на юбилее. Я прекрасно знаю, какие на биржах очереди. Может, у Рольгена жена и двое детей, которых нужно кормить, и кредиты для полного счастья. Даже если нет и даже, несмотря на то, что это не мое дело, не мои заботы и вообще никакого отношения ко мне не имеет, просто вернуться в лифт не получалось. И сбежать из клуба точно не получится, меня же совесть потом с потрохами съест. Ругая себя последними словами, направилась к знакомому флайсу.
— Добрый день, эсса Ладэ, — водитель улыбнулся. — Как вы себя чувствуете?
— Добрый вечер, Валентен. Замечательно. Как внучки?
Тот расцвел.
— Угомонить невозможно. Кричат целыми днями.
Мы еще немного поболтали, пока взлетали со стоянки, даже Рольген немного расслабился.
Ответ на сообщение пришел, когда машина выходила на верхнюю магистраль: «Мы вчера все обсудили, Леона».
Сам с собой ты все обсудил!
«И с Эвель тоже?» — «С Эвель я разговаривал сегодня. К тебе никаких претензий нет».
Ну, обалдеть.
На такой ноте я подумала, что стоило бы переодеться, раз уж сегодня все равно не пою. Но разворачивать Приста не хотелось.
До клуба добрались быстро — благо эта дорога всегда свободна. Я прошла регистрацию, сунув охраннику запястье: на меня нацепили браслет, на который весь вечер записывается счет. Напитки, закуски или желание отдохнуть в вип-ложе танцпола. Выйти я смогу, только когда счет будет полностью обнулен. Такой же надели и Рольгену, хотя он задерживаться не собирался. В отличие от своего твердолобого начальника пообещал, что будет поблизости, но светиться не станет. Что, в общем-то, приятно — не хочется оглашать Хейду всю историю своих приключений за последнее время. И так есть о чем поговорить.
Мы шли по полутемному коридору, петлявшему лабиринтами неоновых узоров, когда навстречу вылетела парочка. Девица в коротеньком стильном платье была нетрезва от слова «совсем»: светловолосая, с вызывающим макияжем, она глупо хихикала и висла на своем кавалере. Мне хватило секунды, чтобы зацепиться за показавшееся знакомым смазливое лицо, когда они протиснулись мимо. Обернулась, впиваясь взглядом в спину парню, но тот увлек свою спутницу в соседний коридор, к танцполу.
— Кто-то знакомый? — Рольген заметил мое замешательство.
Да вот попробуй пойми!
В ядовитом флере неона парень был вылитый Микас Лодингер.
От того, чтобы припустить за парочкой, меня удержала мысль, что это будет как минимум стремно. Мало ли что могло показаться на бегу, мало ли похожих людей? Толком рассмотреть лицо в таком свете невозможно, да и на фото я видела Мика мельком. К тому же до назначенного времени оставалось не так много, а опаздывать на деловую встречу не комильфо.
— Показалось.
Мы с Рольгеном разошлись на входе: он направился куда-то влево, а я остановилась, чтобы осмотреться. Царство приглушенного света, ретромелодий, виньеток на стенах и поблескивающих в свете ламп отполированных полов. Столик, за которым мы сидели с Хейдом в прошлый раз, пустовал, за занятыми его не наблюдалось. Ко мне тут же подскочил официант: белая рубашка, фрак-бабочка и ослепительная улыбка.
— Эсса, вас ожидают?
— Да, у меня встреча с эсстердом Хейдом.
Официант улыбнулся еще шире.
— Разумеется, поднимайтесь на второй этаж.
В вип-зону? Тут я додумалась поднять голову и посмотреть наверх, Хейд тоже смотрел на меня. Судя по тому как — восхищением протянуло от туфелек до макушки, ухищрения с образом «антипчела» были не напрасны. Агент поднялся и приблизился к лестнице, чтобы меня встретить.
— Восхитительно выглядишь. Даже немного обидно, что все это исключительно ради Ландстор-Холла.
— Пока что все это исключительно для тебя.
Хейд широко улыбнулся. При всей его любви к черном цвету он не выглядел мрачно. Скорее стильно. Лицо его, каждое движение, каждый жест излучали позитив и уверенность. При встрече с таким человеком невольно начинаешь улыбаться в ответ.
— Тогда я счастливейший из смертных. Пойдем, будущая звезда.
Мы устроились у самых перил: со второго этажа абажуры напоминали перевернутые цветы, которые закрылись на ночь. Окруженные бахромой лепестков-кисточек они рассыпали неяркий свет на столики, большая часть из которых была занята. Ничего не поделаешь, Мэйстон — город, в котором развлечения продолжаются от заката до рассвета, потому что в остальное время все очень заняты. Я глазела внимательно, но Рольгена так и не высмотрела. Должно быть, он за барной стойкой, которая прячется внизу.
— Что будешь пить? — Хейд рассматривал меня, не таясь.
Перед ним стоял бокал с неизменным тоньясом, льдинки в котором льнули друг к другу, как изголодавшиеся по ласке любовники. Я же полистала меню и остановилась на слабоалкогольном коктейле, основным преимуществом которого был Литтоновый сироп и ягодки в качестве украшения. Выложенные на взбитых сливках ожерельем они даже на картинке смотрелись весьма аппетитно. Выбрала его на дисплее, сделала заказ и потянулась браслетом к экрану, чтобы записать на счет.
— Позволь, — Хейд перехватил мою руку и прежде, чем я успела возмутиться, приложил свой. — Сегодня я угощаю.
— С чего бы?
— С того, что у меня отличные новости. Удалось разведать, о чем будет постановка.
— Ого.
Это действительно отличные новости. Премьеры всегда держались в строжайшем секрете, за исключением режиссеров и директоров, перед прослушиванием о них мало кто знал. Зато когда начиналась рекламная кампания, новости летели с каждого экрана. Мэйстонская опера вкладывается в раскрутку с должным усердием, и это всегда окупается: народ валом валит на представления. Конечно, с зингспридскими постановками наши не сравнить, но у них преимущество — совсем другой бюджет. После исчезновения Шайны в театр вкладывается сам Аррингсхан.
— Ага. Так что есть идеи, о чем ты будешь петь?
