Выходит наконец «День поэзии-1975», но радости приносит мало. В результате опубликована ровно одна вещь – «Ожидание длилось…», к тому же в последний момент подлая начальница по фамилии Карпова резанула оттуда две строфы. После такого длительного ожидания увидеть в печатном шрифте треть своего триптиха, да еще с увечьями… Вегину он, конечно, сказал только добрые слова: «Старик, здорово размочили! И славно, что мы с тобой рядом напечатаны!» Но неуютно как-то почувствовал себя в стихотворной «братской могиле», где все лежат в алфавитном порядке. Люди могут просто не догадаться, что это «тот самый Высоцкий». Подумают, какой-нибудь однофамилец, – и даже не прочтут.
А в журнале «Аврора» дело ограничилось публикацией дружеского шаржа на Высоцкого. Подборка стихов, правленая, исчерканная, с дурацкими замечаниями на полях, отправлена в корзину. Хотя, может быть, кто-то ее приберег на будущее – потом отдаст в музей. Про Цветаеву рассказывают, что, когда она в Союз вернулась, вокруг нее вились коллекционеры ее рукописных автографов – люди грамотные и культурные хорошо понимали значение этих бумажек. Еще она много и нервно говорила о поэзии, о музыке, обо всем на свете – часто совершенно случайным собеседникам, и те просто неловко себя чувствовали: такой роскошный монолог, запомнить невозможно, пропадают такие слова… Не было тогда у людей магнитофонов – теперь все-таки меньше потери на переправе через Лету…
Первая, кажется, большая «персональная» статья вышла о Высоцком. В сборнике «Актеры советского кино» о нем написала дама по имени Рубанова. Сносно, в общем, но эти критики так нечувствительны к слову, что, как говорил товарищ Чацкий, «не поздоровится от этаких похвал»: «Высоцкому не дано того, что называют абсолютным обаянием. В его артистическом облике вызов и сознательное стремление жить в роли наперекор принятому представлению о привлекательности. Это и вообще характерная черта для актеров Театра на Таганке – А. Демидовой, В. Золотухина, З. Славиной. В Высоцком она усилена индивидуальным природным „вопрекизмом“».
Ну как вот это перевести на простой русский язык? Что Высоцкий и его товарищи по театру – вообще-то уроды, но своей игрой они доказывают, что быть красивыми не обязательно? Нет? А что тогда? И зачем придумывать какие-то дурацкие «вопрекизмы»? Нормальный читатель увидит начало абзаца: «Высоцкому не дано…» – и сразу споткнется. А, ладно. «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца». Только бы равнодушием где-то разжиться, хоть самую малость…
В Риге записал баллады для «Стрел Робин Гуда». Колоссально понравилось себе самому, ну просто, как говорят руководители нашей страны, – чувство глубокого удовлетворения (по-брежневски, как будто камни пережевывая и с этим южным «г» – «хглубокого»). Не первый ли признак маразма – такое самоупоение, а? Да нет, просто баллады эти написаны на выдохе – может быть, он десять лет воздуху в легкие для них набирал. Высказался прямой речью наконец – как говорится, без позы и маски. Только «Песня о вольных стрелках» – условная, ролевая, что ли. А остальные – без игрового раздвоения, без намеков и подтекстов. И без иронии смог обойтись, даже, пожалуй, здесь есть какая-то антиирония: отважная прямота, как ударом меча, крушит иронические ухмылки, голову любому цинизму отрубает:
Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки – из прошлого тащим, –
Потому что добро остается добром –
В прошлом, будущем и настоящем!
Все мы люди слабые, дряни в нас предостаточно. Для того чтобы всегда жить достойно, не хватает элементарных сил. Но когда-то надо выпрямиться во весь рост и без приторного пафоса выложить основные свои принципы: что ты можешь сказать о добре и зле, любви и ненависти. И вот – получилось. Даже если кто-то никогда не слышал о Высоцком, он может по пяти балладам судить теперь о нем. Не нравится – не берите, но я именно таков. И есть в моей стране десятки, если не сотни тысяч людей, которые в этих балладах увидят свое кредо и под каждым словом подпишутся. И случай такой, что фигура автора, его мимика и прочее для этих текстов не нужны. Именно поющий голос за кадром – подходящая форма существования. Но вместит ли фильм этот напор? Опять тревога и противное ощущение собственной беспомощности.
«Курица не птица, Болгария не заграница». Так говорят аристократы, избалованные множеством загранпоездок. Не в презрительном смысле, а потому что Болгария – страна, первая по потенциальной доступности для русских. Ведь только в порядке особого исключения можно с первого раза в капиталистическую Францию въехать. Существует иерархия, согласно которой человека сначала проверяют на идейно-политическую стойкость посещением соцстраны. Болгария в этом ряду – самая социалистическая и самая дружественная. А для крамольной Таганки гастроли в Болгарии – первый шаг в Европу, очень важный. Ну и время подходящее – сентябрь, бархатный сезон.
В аэропорту встречают журналисты с телекамерами, сразу просят сказать что-то в микрофон, а моторы еще не умолкли. Только Высоцкий в состоянии перекричать их: «Тепло, тепло! И в воздухе, и в душах». Приехали с «Гамлетом», у знаменитого занавеса это тоже первый зарубежный вояж. О «Гамлете» потом много говорили с Любеком Георгиевым для телевидения – большая получилась передача. Кстати, перед исполнением «Братских могил» Любен прочитал недавно опубликованный перевод на болгарский.
То же телевидение затеяло на фирме «Балкантон» запись для большого диска. Одной гитары тут мало. Позвал Шаповалова и Межевича помочь с аккомпанементом. Приехали, без репетиций, без единого дубля записали пятнадцать песен с небольшим авторским комментарием. Шапен дал, как это только он умеет, мощный ритм, в «Моей цыганской» все верхушки сыграл. Ну и Межевич сделал всякие украшения. Из новых записали «Всю войну под завязку…» и «Я вчера закончил ковку…». Есть там и «Тот, который не стрелял», и «Песня микрофона», и «Иноходец»… Осталось только проверить на собственном опыте твердость болгарской цензуры..
Крыша над головой
Квартирный вопрос в нашей стране всегда обладал особой важностью и напряженностью. По мнению булгаковского Воланда, многих москвичей он испортил. Ох, уж эта борьба за квадратные метры, эти многолетние очереди, интриги, семейные драмы. Западным людям этого никогда не понять – они часто не знают своего метража, а некоторые могут даже ошибиться насчет количества комнат. У нас же цифра метража – это коэффициент оценки личности, не менее важный, чем ставка зарплаты. Обладателя трехкомнатной квартиры никак не спутаешь с жильцом комнаты в коммуналке – у них и осанка разная, и выражение лица.
В возрасте тридцати семи Высоцкий наконец достиг высокого титула «ответственный квартиросъемщик», получив ключи от трехкомнатной квартиры номер тридцать на восьмом этаже нового дома номер двадцать восемь по Малой Грузинской. Дом кооперативный, населенный в основном художниками (у некоторых – мастерские на самом верху), а также «искусствоведами в штатском». На первом этаже – выставочный зал.
С новосельем пришлось повременить: гастроли в Ростове, по возвращении – почечный приступ и несколько дней в Институте имени Вишневского. Но вот наконец перевезли с Матвеевской мебель, которой, конечно, оказалось слишком мало для новых владений. Проявив деловитость, хозяин квартиры находит каких-то шустрых солдатиков, которые за несколько часов изготовляют для кухни стол и две большие лавки. А для кабинета он им заказывает полки – из самых толстых досок, чтобы не прогибались под книгами. Вынули с Ваней Бортником все книжки из картонных коробок, расставили. Ну вот, можно начинать новую, счастливую жизнь.
