18 января 2006 года на бесплатном концерте на пляже Копакабана в Рио-де-Жанейро они сыграли перед толпой втрое больше вудстокской — 1,5 миллиона человек, по имеющимся оценкам. Поскольку ни о каких смертях не сообщалось, можно считать, что призрак Алтамонта благополучно похоронен. Спустя два месяца они впервые приехали в Китайскую Народную Республику (концерт планировался в ходе гастролей «Licks» в 2003 году, но был отменен из-за вспышки атипичной пневмонии). По требованию властей из программы исключили «Brown Sugar», «Honky Tonk Women» и «Beast of Burden», поскольку они слишком сексуально откровенны; последняя, впрочем, скорее, намекает на незавидное положение аудитории при коммунизме.
В октябре два их концерта в зале поменьше, нью-йоркском театре «Бикон», превратились в полноэкранный документальный фильм «„Роллинг Стоунз“: Да будет свет» — по названию песни с «Exile on Main St.», — снятый Мартином Скорсезе. В 1973 году выпустив «Злые улицы»,
[349] чей саундтрек полон песен «Стоунз», Скорсезе поистине превратил кинематограф в «новый рок-н-ролл»; нынешнее его желание снять их во плоти бесконечно льстило группе, и даже «тирания клевизны» не мешала сэру Мику открыто в этом признаваться. Что еще важнее, «Последний вальс», документальный фильм Скорсезе о прощальном концерте The Band в 1976 году, по сей день остается лучшим концертным фильмом всех времен.
В театре «Бикон» проводились благотворительные концерты в пользу фонда бывшего президента США Билла Клинтона, и вел их человек, чья игра на саксофоне и сексуальные причуды в Белом доме даже американскому президентству дали право претендовать на звание «нового рок-н-ролла». Среди зрителей в первый вечер были его супруга Хилари, теперь уже сенатор, а также бывший президент Польши Александр Квасьневский. Перед началом группа, в том числе и Кит, выстроилась для умилительного церемониального приветствия, от которого их, прежних молодых изгоев, стошнило бы как пить дать.
Шестидесятитрехлетний сэр Мик выступал не хуже, чем в двадцать три, — те же космы, тот же пронзительный взгляд, те же громадные губы; та же куртка, посреди концерта спадающая на пол, точно у бунтующего школьника; то же стриптизное виляние задом; те же руки в замке на затылке; те же девичьи вспышки голого живота. Нацепив гитару, он дуэтом с Джеком Уайтом, из группы подражателей «Стоунз» The White Stripes, исполнил «Loving Cup» — и в сравнении с ним произношение Уайта сошло бы за английский би-би-сишный («Goo me a liddle dranke… and Ah fawl down drernke»
[350]); затем настал черед предсказуемо сексуального шимми с Кристиной Агилерой под «Live with Me», затем версия «Champagne & Reefer» с Бадди Гаем, доказавшая многим, кто об этом прежде не задумывался, что ни один белый человек (не считая Брайана Джонса) никогда не играл на блюзовой гармонике лучше.
Как и в классическом рокьюментари Скорсезе 1976 года, в «Да будет свет» режиссер стал персонажем, «Марти», новым закадычным другом сэра Мика, то очаровательным, то раздраженным (когда, к примеру, за считаные часы до концерта ему так и не сообщили, какие же песни «Стоунз» планируют играть). Как все фильмы Скорсезе, «Да будет свет» полон энергии и драматичности и, однако, рядом не стоял с «Последним вальсом». «Последний вальс» — о все еще молодой группе, распадающейся на пике своего расцвета; «Да будет свет» — о группе, которая всего на пару шагов опережает таксидермиста.
Несмотря на все плюшки и подарки, гастроли «A Bigger Bang» оказались как будто прокляты — с 1969 года такого не бывало. В апреле 2006 года, в перерыве между концертами уехав на Фиджи, Кит взобрался на кокосовую пальму, упал, грохнулся головой и потерял сознание. Его помчали на лечение в Новую Зеландию — пресса сообщала, что на сканирование мозга, но на самом деле он пережил серьезное сотрясение, и команда крупнейших хирургов еле-еле спасла ему жизнь.
Инцидент трагически повторился 29 октября, на съемках «Да будет свет»: Ахмет Эртеган, прежний начальник студии «Атлантик» и по-прежнему добрый друг сэра Мика, упал в гостевой зоне за сценой. В сознание он так и не пришел и спустя несколько недель умер в возрасте восьмидесяти трех лет.
Затем 11 ноября от пневмонии скончался девяностотрехлетний Джо Джаггер. За несколько недель до того он упал, с тех пор находился в больнице, и его сын, ненадолго смотавшись к нему в Сарри, только-только вернулся в Америку. Весть о смерти Джо пришла, когда «Стоунз» собирались начать аншлаговый концерт в «МГМ Гранд-отеле» в Лас-Вегасе. Выступление прошло по расписанию, и сэр Мик ни словом не помянул со сцены свою утрату.
Мир и не догадывается, как сильно этот некрупный, тихий, жилистый человек, без единого волоса на голове, повлиял на косматую суперзвезду. Сэр Мик мало что почитал в этой жизни, но отца уважал бесконечно; всю жизнь богатое, как Крёз, рок-божество недоуменно восхищалось неослабным отцовским альтруизмом. В 1981 году, когда «Стоунз» отправились в свои первые суперденежные американские гастроли, Джо тоже был в Америке — читал лекции, вел свой неустанный крестовый поход за здоровую жизнь молодежи. «Физическая культура от эпохи Возрождения до наших дней», — с почти отеческой гордостью любил цитировать его сын. Их связывала настоящая любовь, по-английски пригашенная; как ни трудно было Мику быть Миком, суперзвезда всегда находила время порадовать Джо и побродить с ним по уэльским болотам. Отпевание состоялось в часовне колледжа Девы Марии в Туикенеме, 28 ноября, в присутствии трех бывших сэра Мика, которые обожали Джо: Марши, Бьянки и Джерри.
Последний концерт гастролей был, пожалуй, не так роскошен, как прочие, но триумфально доказал, что «Стоунз» по-прежнему владеют сердцами молодежи своей родины. 10 июня 2007 года они стали хедлайнерами фестиваля на острове Уайт, выступив там впервые с тех пор, как с Биллом и Брайаном играли в репертуарном театре в 1964 году, против задника текущей постановки (включая французские окна). Прошло сорок три года, и выяснилось, что они собирают публику не хуже, чем модные и молодые артисты XXI века, от Snow Patrol до Muse. С ними выступила Эми Уайнхаус, жуткий призрак шестидесятых — густо подведенные глаза, громадная прическа «пчелиный улей», — хотя ее смертоубийственный алкоголизм и наркомания напоминали скорее Кита Ричардса середины семидесятых. Возможность спеть с сэром Миком польстила ей и привела в чувство; их дуэт — «Ain’t Too Proud to Beg» The Temptations, — по общему мнению, стал одним из ярчайших эпизодов фестиваля.
В январе 2008 года Карла Бруни, взрывоопасный призрак прошлого, втайне вышла за другого могущественного коротышку, президента Франции Николя Саркози, выбрав тем самым не человека с «Елисейских Полей», но человека из Елисейского дворца. Один комментатор, любитель каламбуров, вслух недоумевал, означает ли это, что «Elysée» отныне следует читать как «Залезай».
* * *
Облик Кита Ричардса за последние двадцать лет стал на редкость причудлив. Лицо сэра Мика с возрастом превратилось в камень с горы Рашмор,
[351] Китово же лицо обрело ужасную текучесть профессионального кривляки — вроде тех обитателей севера Англии, что соревнуются, корча гримасы. Когда он улыбается и черты его расплываются старым киношным спецэффектом, превращающим доктора Джекила в мистера Хайда, отчаянно хочется закрыть маленьким детям глаза. К тому же он завел моду что-то странное творить с волосами: закручивать их в дреды с какими-то железяками на концах — отчего голова смахивает на одежную вешалку — или подвязывать банданами, которые смотрятся не то чтобы очень гигиенично.
