Конечно, и Чуковский, и Кардовская так много времени провели среди актеров и поэтов, что могли бы отделаться старой шуткой: «Ну что мы все обо мне да обо мне. Поговорим лучше о вас. Вы читали в журнале упоминание обо мне? Его трудно достать, где то у меня завалялся, вот он, смешно, правда…» Однако оба они это исступленное славолюбие восприняли драматически: «Бедная женщина!»
Несмотря на семейные скандалы, творческие споры и бурные внебрачные связи, гумилевский брак тянулся еще семь лет. По разным праздничным случаям супруги выезжали вместе – знаменитая пара…
В последний день 1911 года во дворе дома на Михайловской площади открылось едва ли не первое в таком роде в России кабаре петербургской богемы «Бродячая собака». Сюда поздно вечером, после спектакля, приезжали на огонек столичные артисты, здесь бывали знаменитые художники, музыканты, поэты, композиторы, именитые иностранные гости, вроде итальянского футуриста Маринетти. Здесь читали лекции, проводили поэтические чтения, устраивали собственные эстрадные представления. В моде было коллективное «игровое действо», а перечню занятых в них авторов, композиторов и постановщиков мог бы позавидовать любой столичный театр.
Вдобавок крошечная здешняя сцена была площадкой самого что ни на есть европейского художественного авангарда. Любопытство влекло в этот ночной богемный приют самую разнообразную питерскую публику, более или менее интеллигентную и просто небедную (последних, чужаков, с которых брали три рубля за вход, обобщенно прозвали «фармацевтами»: они, кстати, составляли значительную, весьма полезную и нисколько не обидчивую – а ведь молодые гении авангардной поэзии, вроде Маяковского, могли и приложить своих кормильцев в стихах и прозе – часть публики). Супруги Гумилевы стали завсегдатаями «Бродячей собаки». У них было свое привычное место, так что новые гости кабаре без труда могли отыскать глазами горбоносый профиль прославленной Анны Ахматовой, кутавшей плечи в диковинную (поэт Мандельштам назвал ее «ложноклассической») шаль.
В кабаре «Бродячая собака» не только происходил обмен новостями о самых что ни на есть передовых взглядах на искусство: в кабаре происходили новые знакомства, завязывались новые романы, начинались новые браки. Чаще других выходила замуж крошечная Паллада Кобецкая, которая, по добродушному наблюдению Кузмина, никогда не говорила «Нет!» ни мужчинам, ни женщинам. Дух вседозволенности и бисексуальности витал здесь с неменьшей беззастенчивостью, чем на «башне» у Вячеслава Иванова. Звездою кабаре была лилейная супруга художника Сергея Судейкина, расписавшего кабаре, – Ольга Глебова-Судейкина, чуть позднее ставшая близкой подругой и возлюбленной Ахматовой. В одну из здешних ночей Ахматова познакомилась с совсем еще молоденьким музыкантом и композитором-авангардистом Артуром Лурье, с которым у нее уже в те годы начался роман. Некоторые справочные пособия скромно называют Лурье «вдохновителем Анны Ахматовой». Думаю, что этот эвфемизм может и нам пригодиться. Хотя, может, в год их знакомства музыкант Наум Лурья (он же Артур Винцент Лурье) еще не успел как следует развернуться.
Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина (1885–1945) – знаковая фигура Серебряного века: актриса, танцовщица, художник, скульптор, переводчик, декламатор, одна из первых русских манекенщиц
Это были бурные годы в жизни знаменитой четы Судейкиных. Влюбившись в молоденькую актрису Ольгу Глебову, Судейкин на время охладел к своему возлюбленному Михаилу Кузмину. Поэт, композитор, завсегдатай «Бродячей собаки» Михаил Кузмин тяжело переживал это обстоятельство. Но разрыв оказался временным, и уже в конце лета 1912 года Судейкин писал Кузмину:
Дорогой Михаил Алексеевич! Очень рад, что Вы хорошо живете… Без Вас как-то скучно, хотя по-прежнему ходят офицеры и другие… Ольга с театром еще не решила… Когда Вы думаете вернуться – напишите мне об этом. Я очень рад за Вс. Гав., что он с Вами, т. к. я к нему искренне расположен… Крепко жму руку Вс. Гавр. и целую Вас. Неизменно любящий Вас С. Судейкин. О. А. шлет привет Вам и Вс. Гав.
Такое вот письмо. Разобраться в нем не очень просто. Да и неинтересно было бы разбираться в нем и во всей этой истории, не будь с ней связаны семья Судейкина, Анна Ахматова, поздняя ахматовская «Поэма без героя», трагедия и смерть героя «безгеройной» поэмы. Анна Ахматова дружила с Ольгой Глебовой-Судейкиной и с Сергеем Судейкиным, которому посвятила два стихотворения. Одно, совсем короткое, весеннее 1914 года:
Спокоен ход простых суровых дней,
Покорно все приемлю превращенья.
В сокровищнице памяти моей
Твои слова, улыбки и движенья.
Из второго приведу лишь вполне загадочный отрывок:
…это тот, кто сам мне подал цитру
В тихий час земных чудес,
Это тот, кто на твою палитру
Бросил радугу с небес.
Означает ли это, что Анна Андреевна и здесь была соперницей подруги? Сказать не берусь, но к «прошлым годам» и приведенному выше письму Судейкина надо вернуться. Не слишком ясно, кто были эти «офицеры», ходившие в ту пору к Судейкиным (и зачем?), но очевидно, что Вс. Гав., к которому «искренне расположен» Сергей Судейкин, – это поклонник его жены Ольги и возлюбленный Кузмина Всеволод Князев, молодой поэт и гусар, вольноопределяющийся 16-го гусарского Иркутского полка, ставший почти полвека спустя главным героем ахматовской «Поэмы без героя». Если верить сообщению Надежды Мандельштам, Ахматова и сама влюблена была в Князева, однако подруга Анны, прелестная О.А.С., и на сей раз оказалась счастливой соперницей и Ахматовой, и Кузмина, который был страстно влюблен в юношу. Кузмин познакомился с ним, когда Князеву было всего девятнадцать. Чуть позднее Князев подвизался в «Собаке» и даже, как предполагают, написал нехитрую песенку к открытию подвала:
Во втором дворе подвал,
В нем приют собачий.
Всякий, кто сюда попал, —
Просто пес бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть!
Гав!
Как и многие мужчины в подвале, Князев был до беспамятства влюблен в танцующую, поющую или читающую стихи Ольгу Судейкину («…декламировала хорошенькая, как фарфоровая куколка, жена художника актриса Олечка Судейкина», – вспоминает актриса Лидия Рындина). Кузмин, нежно опекавший юного поэта, в июле 1912 года писал владельцу издательства «Альцион»: «Не хочешь ли ты издать скандальную книгу, маленькую, в ограниченном количестве экземпляров, где было бы 25 моих стихотворений и стихотворений 15 Всеволода Князева… Называться будет “Пример влюбленным”, стихи для немногих». В ту самую пору, когда Кузмин хлопотал о сборнике, посвященном их «примерной» любви, Князев написал стихи, посвященные Оленьке Судейкиной (и, в отличие от многих его стихов, имеющие посвящение – О. А. С.):
Вот наступил вечер… Я стою один на балконе…
Думаю все только о Вас, о Вас…
Вот я к Вам завра приеду, – приеду и спрошу:
«Вы ждали?»
И что же это будет, что будет, если я услышу: «Да!..»
Видимо, в июле молодой Князев услышал «да», но в декабре между Ольгой и Князевым произошел разрыв, о чем можно узнать из его стихов:
